Все еще сражаясь, он испустил новый вопль, на этот раз более
целенаправленный и резкий. Гудение турбин и гигантских вентиляторов над головой
стало громче, но прежде чем этот звук заглушил все прочие, я услышал шорох
внизу — словно листья на лужайке зашевелились под напором нетерпеливого ветра.
На последнем лестничном пролете я остановился и глянул вниз.
Поток крыс устремился вверх; они балансировали на перилах, словно канатоходцы,
вспрыгивали на ступени и карабкались друг на друга кипящей массой меха и
когтей.
Я помчался через зал с машинами. Образ рвущихся следом крыс
навязчиво вертелся в голове, восприятию мешал пульсирующий солнечный свет и
звуки работы механизмов. На занятиях нам рассказывали о массовых нападениях
крыс, о том, как распространяющиеся среди них химические послания паники могут
привести их в состояние охваченной истерикой толпы. Если орде крыс поручено напасть
на жертву, даже вспышка света включенного на полную мощность фонарика Ночного
Дозора не заставит их отступить.
И это применимо даже к нормальным крысам, без каких бы то ни
было «семейных» связей и сверхактивной агрессии, порожденной паразитом. Преследовавшая
же меня армия защищала своего господина; эволюция развила в них превосходный
охотничий инстинкт и страстное желание разорвать меня на части.
Туннель выводил к плавательному бассейну, выход в который
открывался в двух футах над головой, — подпрыгнуть мне ничего не стоило,
но вот если придется карабкаться… Это даст крысам несколько лишних мгновений, а
я нуждался в каждом из них, чтобы успеть оказаться в безопасности за
запечатанной металлической дверью. Кот снова завопил и забился еще сильнее. Я почувствовал,
как по груди течет что-то влажное и теплое. Он обоссал меня, разбрызгав свой
запах по полу — безошибочный след для мчащейся за нами орды.
— Ах ты, маленькое дерьмо! Кот умудрился высвободить
лапу, зацепив единственным, острым как бритва когтем щеку, которую обожгло
яростной болью. Я выронил фонарик и вцепился в кота обеими затянутыми в
перчатки руками, оттаскивая от щеки, которую, казалось, разорвало рыболовным
крючком. — Ой!
Он яростно шипел в ответ. К грохоту турбин за спиной
добавился топот маленьких лап — крысы почти добрались до выхода в туннель. Я
слепо ринулся вперед, обеими руками прижимая к себе извивающегося кота.
Потом я увидел впереди что-то ужасное… Свет. Солнечный свет.
Я резко затормозил и остановился. Бессмыслица какая-то. Солнечный свет был
только в дальнем конце туннеля, там, где лежали скованные наручниками инферны,
далеко за плавательным бассейном.
Я сглотнул. Неужели проскочил? Может, туннель был короче,
чем мне показалось, когда я крался по нему, то и дело останавливаясь, чтобы
прислушаться? Я пробежал еще несколько шагов вперед и увидел их на залитой
вечерним светом земле: Патриция и Джозеф Мур. Это был другой конец туннеля,
тупик.
Над головой послышался грохот — прибыла транспортировочная
бригада на своем мусоровозе, — и мое сердце на мгновение возликовало.
Друзей отделяло от меня всего несколько ярдов. Однако между нами все еще
оставалась стальная решетка. К тому времени, когда они разрежут ее, крысы
разорвут меня на куски.
Значит, нужно возвращаться к плавательному бассейну. Я
развернулся и побежал; стук маленьких лап по камню, похожий на отдаленный шум
морского прибоя, становился все сильнее. Кот-инферн у меня на руках довольно
заурчал, чувствуя приближение «семьи».
Темнота впереди замерцала — это свет из-за спины отражался в
тысячах глаз. «Семья» растеклась по полу туннеля, отчасти даже захватив стены —
словно пенистая розовая улыбка.
Я стащил с себя остатки костюма, обмотал ими кота, чтобы он
заткнулся, и достал «аромат Кэла» доктора Крысы. «Ты ведь не хочешь, чтобы
крысы подняли мятеж?» — спросила она. Может, и хочу. Опустился на колени, лицом
к ним, плотно прижимая к себе кота; его приглушенное рычание создавало
впечатление, будто у меня от голода бурчит в животе.
Сорвав с пузырька крышку, я кинул его по туннелю как можно
дальше и припал к полу.
Спустя несколько мгновений они затопили меня. Их когти
прорезали футболку с изображением Гарта Брукса. Крысы визжали и пищали все
громче, принюхиваясь к тому, что чувствовали впереди. Крысы умны. Они учатся,
они приспосабливаются, они понимают, что нужно проявлять подозрительность в
отношении дармового арахисового масла. Однако здесь больше не было крыс — они
превратились в обезумевшую толпу, подхлестываемую инстинктами и химическими
сигналами. И прямо перед ними тянулся след кошачьей мочи, ведущий к бутылке с
эссенцией Кэла, существа, которое, понимали они, украло их господина.
Как только последние из них промчались, я вскочил,
по-прежнему плотно прижимая кота к груди. Он зарычал, но впустую. «Семья» нашла
пузырек и всей своей вспененной массой набросилась на него. А я помчался к
плавательному бассейну, чуть не придушив кота, чтобы заставить его молчать, и
понимая, что спустя несколько мгновений крысы снова бросятся за мной в погоню.
На этот раз я не проскочил мимо выхода в бассейн. Вылез и
понесся к лестнице, прихватив по дороге оставленный прошлой ночью вещмешок.
Немногочисленные крысы в бассейне зашебуршились, учуяв запах своего господина,
но я уже открывал тяжелую металлическую дверь. Захлопнув ее с другой стороны, я
напихал в щели прессованной металлической стружки, закрепил обрезанные цепи
замком Ночного Дозора и затопал по отравленному арахисовому маслу.
Когда дверь шкафчика захлопнулась за мной, я, дрожа, рухнул
на пол. Кот заворочался, едва я ослабил хватку, чтобы дать ему глотнуть
воздуха, и издал низкий, долгий рык.
«У тебя проблема», — говорили его глаза.
— Правда? Ты и твоя армия, что ли?
Армия, от которой я только что удирал, словно обезглавленный
цыпленок.
Когда дрожь унялась, я встал и вытряхнул содержимое вещмешка
на пол. Засунуть туда моего сопротивляющегося пленника оказалось нелегким
делом, но в конце концов я застегнул молнию, и его вопли зазвучали глуше.
Я все еще часто, тяжело дышал, все еще был в шоке, однако,
стаскивая перчатки, осознал наконец, что сумел сбежать. Щека ныла, казалось, ее
проткнули карандашом, однако миссия спуска в подземный мир завершилась успешно.
И справиться с котом-инферном оказалось не так уж трудно в
конечном счете. Может, доктор Крыса права, и эта новая мутация ничего такого
выдающегося собой не представляет, просто еще один эволюционный эксперимент,
завершившийся неудачей.
Правда, кот по-прежнему бесновался. Мешок ходил ходуном,
острые, как иголочки, кончики когтей протыкали винил. Не самый надежный способ
«заточения», но это ненадолго. Вот передам его транспортировочной бригаде, в
нескольких кварталах отсюда, у них найдется подходящая клетка. В любом случае я
должен доставить кота к ним и предупредить о «семье», которая мечется внизу вне
себя от ярости.
И о другой, огромной твари, которая там дышит, кто бы, к
чертям, это ни был…
