— Зачем же… Я знаю, — сказала Маша. — Осталось четыре вопроса. Первый, сколько вам лет?
Ольга Силовна улыбнулась.
Провела выпрямленной ладонью по тронутому стареньем лицу. И обернулась ровесницей Маши — двадцатидвухлетней!
Вот только глаза, прозрачно-голубые глаза остались такими же — тяжкими, надменными.
— Я так понимаю, вам нравилось общаться с нами с высоты своих лет? Вы младше Даши. А в 1894 вам было примерно лет шесть, — произвела нехитрый подсчет Ковалева. — Вы и были той девочкой. Вы вели Анну Строгову под трамвай. В последнюю секунду жертва заколебалась. Но вы… — Маша поднесла повесть к глазам. — «Дама увидела быстро несущийся трамвай и растерянно заметалась то вперед, то назад. В самую последнюю долю секунды ребенок оказался мудрее взрослого своим звериным инстинктом. Девочка выдернула ручонку и отскочила назад. Пожилая дама, вздев руки вверх, обернулась и рванулась к ребенку. В этот момент трамвай налетел на нее…» Вы заманили ее под колеса!
Экс-Киевица не спрашивала.
Наследница Ольга не спорила. Она смотрела на Машу.
— Но, конечно, не вы вычислили Катино племя и род, — объявила Ковалева. — Не вы придумали это. Вас подвиг Демон! Что ж он сказал вам такого, что заставило вас предать родную сестру, объявившую вас своею Наследницей?
— Он сказал: либо вы, либо он.
— Это второй вопрос. Почему вы хотите, чтобы Булгаков стал доктором?
— Он изменит вас. Он научит вас видеть!
— Это я уже слышала. Но в чем подвох?
— Его нет. Иоганн изменит мужчин. Лира изменит женщин! Мы найдем путь к талисману. Два-три столетья спустя слепых больше не будет.
— Все станут зрячими? Но все зависит от того, в чьи руки попадет семиструнная Лира?
— В чьи и когда, — наставительно вымолвила Наследница Ольга. Возраст не изменил ее повадок. Но ныне, будучи молодой, она казалась еще более заносчивой. — Когда моя сестра обещала, что слепые амазонки прозреют, став подобными предкам, поправ нелепую власть мужчин, — я совершала вашу ошибку. Я увидела в том добро. Тысячи ведьм тратили жизни на то, чтобы вернуть мощь нашей Матери, запертую Мариной. Мы презирали ее Истину, делавшую нашу власть — нашим рабством! Мы презирали запреты, провозглашенные ею! Но Стоящий по левую руку открыл мне то, о чем умолчала сестра. Эта свобода будет лишь новым рабством. Добро — новым злом. Революция, породившая вас, погубит Фауста. Революция, подарившая свободу слепым бабам, даст свободу и вам, Трем слепцам, стать Киевицами.
— Даст возможность трем кухаркам управлять государством, — перевела Маша на постреволюционный язык. — Я вас вполне поняла. Если бы я, как до революции, не могла получить образования, если бы Даша, как до революции, не могла делать все, что хочет, если бы Катя, как до революции, не могла стать бизнес-леди… мы бы были другими. И Катя, и Даша стали здесь теми, кем стали, потому что пришли из XXI века. Воспитывай нас патриархальное общество, мы не победили бы на Купалу… И все же ваша сестра просчиталась. Я не могла б жить, зная, что цена моего рождения пятьдесят миллионов смертей.
— Моя сестра просчиталась в одном — она показала расчеты нам! — надменно оповестила ее Наследница Ольга. — Миллионы слепых живут беззаботно, не зная, какой ценой они появились на свет. Сколькие страдали за то, чтобы вы могли носить короткие юбки. «Твой дед проливал кровь за тебя» для них пустые слова. Вы б не были исключением.
— Вы просчитались тоже, — сказала Маша. — Потому что вы поможете мне забрать Лиру. — То, чему следовало быть вопросом, прозвучало в ее устах как приказ. — У меня не хватает сил. Я ученая ведьма — не рожденная, вы считаете таких самозванками. Но вы отведете меня в Прошлое — в 1895 год, на Владимирскую горку. И я заберу талисман. Да, третий вопрос. Почему вы не взяли его? Демон знал, где он спрятан. Вы могли выкопать Анин «секретик», и революции не было б, и Фауст бы был…
— Потому, — раздосадованно сказала Наследница, — что, оставив Лиру в Царском саду, сестра отдала ее слепым. Теперь ни Киевица, ни ведьма, ни черт не может прикоснуться к ней до тех пор, пока хозяин Лиры не отдаст ее нам. Сам!
— Вы возьмете меня с собой, и я сама возьму Лиру, — сказала Маша. — Я больше не Киевица. Я бессильна. Но в этом зле, как обычно, есть и добро. Думаю, я смогу взять ее.
— Не сомневайтесь, Лира признает вас, — неприятно ухмыльнулась Наследница. — Вот только я скорее умру, чем своими руками осуществлю пророчество о Трех!
— Да поймите вы, — устало втолковывала ей экс-Киевица, — я не собираюсь никого примирять. Я не знаю, как можно примирить Небо и Землю. Я одна — ни Катя, ни Даша не будут мне помогать. Я и не скажу им, не стану искушать новою властью. Они без того натворили достаточно глупостей. Я просто возьму Лиру, чтоб…
— Что? — спросила Наследница Ольга. — Вы думаете, талисман поможет вам вершить добро, не омраченное злом? Вы думаете, в этом и есть ваше предназначение? Примирить зло с добром? Это же то же самое, что примирить Небо с Землей!
— Вы отдадите мне Лиру, — угрюмо сказала Маша. — И я отдам ее Михаилу Булгакову. И он будет писать!
— Что? — изумительное хамство ее заявления искривило черты Ольги.
— Последний вопрос. Вы, случайно, не знаете, кому, умирая, Булгаков отдал… отдал бы ее?
— Конечно. Никому!
Штора, скрывавшая вход в соседнюю комнату, покачнулась и породила юную девушку.
Такую же золотоволосую, как Наследница Ольга.
Такую же голубоглазую, как ее внучка Кылына.
— Акнир?
Не было черных волос.
Не было клоунского грима а-ля Мерлин Мейсон.
И в речи Акнир не было прежней воинственности:
— Умирая, Булгаков не мог отдать распоряжений — болезнь отняла у него речь, — пояснила она. — И Лира ушла из семьи. Как многие вещи, талисман был потерян его вдовой во время второй мировой. А годы спустя Лира сама нашла того, кому предназначалась.
— Кого же?
Акнир не была обертихой.
И все же ее невозможно было узнать в этой маленькой гимназистке с ангельскими золотыми кудряшками. В этой девочке с уверенными, умными глазками.
— Ты так и не поняла? — удивленно спросила Акнир. — Талисман, отданный слепым, предназначался вам. Трое всегда были слепы. Три брата. Три богатыря… Ну, ты сказки читала? Вы должны были осуществить пророчество о Трех.
«Лира вообще была нашей. Она принадлежала нам!» — интуиция Чуб не раз давала фору Машиной логике.
— Лира лежала у тебя прямо под носом! — сказала Акнир, наслаждаясь ее реакцией.
— Где?
— Под носом. В буквальном смысле этого слова.
— В буквальном?
Сколько раз ей казалось, что она отыскала метафорический «нос» и то, что под ним…
