– Во! От это – пиво! – Сильва появился с гроздью
бутылок в каждой лапе. – Я тебе скажу: ваше чешское отдыхает. Смотри и
запомни, серьга: «Фон Вакано темное»! А есть еще «Фон Вакано светлое». Ты какое
предпочитаешь?
– Неважно… Я не большой пивец.
– Да ладно, рассказывай, ба-агема! Ты попробуй: это ж
знаешь в честь кого названо? Думаешь – это стеб такой, иностранное имя, то-се…
как мадам Помпадур?
Он разлил пиво в высокие пивные бокалы (все, все у тетки в
буфете было, эх, Вися-Вися…) и разорвал бумажный пакет с рыбой, вываливая ее на
клеенку.
– Альфред Филиппыч фон Вакано, потомственный дворянин,
хотя и австрияк, он был… а где Лиза-то? Скопытилась? Слабенькая она у тебя,
а?.. Так вот, был Альфред Филиппыч мужик серьезный.
Сильва сделал торжественное лицо оперного тенора, плечи
развернул, поднял бокал:
– Ну, хоть и пивом, помянем Висю, друга моего
незабываемого.
Сейчас опять будет плакать, скучно подумал Петя, но ошибся:
видимо, Сильва был как раз человеком ночным, поздним и часам к десяти вечера
только в силу входил. Как бы арии не принялся петь.
Они одновременно подняли бокалы и молча выпили. Но молчать
долее минуты Сильве было никак невозможно.
– Бери чехоньку… умеешь разделать? Вот, смотри и учись,
и помни мою добрость…
Чехоньку Сильва разделывал виртуозно: привычным движением
откручивал рыбью голову, тянул ее вниз, а та тянула за собой позвоночник и
внутренности, и целая рыба распадалась на шницель из двух половин, соединенных
верхним плавником.
– Кожа – на любителя, – сказал Сильва, откусывая и
мощно двигая челюстями. – Вялят ее уже без чешуи, лично я лопаю с кожей.
Получай, сирóта… Так что говорю: этот австро-венгерский дворянин фон
Вакано как раз и разработал рецепт нашего «Жигулевского». То есть «Жигулевским»
его потом Микоян назвал, а сначала оно было «Венским»…
Петя глянул на часы: завтра с самого утра надо ехать к
нотариусу, успеть до самолета справить Сильве доверенность на продажу квартиры.
Но вечер, это становилось все более очевидным, только разворачивался и грозил
еще многими поучительными историями. Сильва Жузеппович был патриотом родного
города, а обижать его не с руки было, да и незачем.
– Так вот, основал Альфред Филиппович пивоваренный
завод на паях в одна тысяча восемьсот восьмидесятом аж году… Постой, пора
налить по второй… Сейчас мы знаешь за что выпьем? Чтоб у вас с Лизой еще все
было хорошо и чтоб у вас еще ребеночек…
– Ладно, – жестко оборвал Петя. – Умерься,
она там засыпает.
– Точно! – озабоченно спохватился Сильва и перешел
на шепот: – Извини дурака… Ну, давай я тебе дорасскажу про фон Вакано, а? Ведь
принял человек российское подданство, на такой вот рыск пошел культурный
иностранный человек! А как Самару любил, каким был благотворителем… и членом
Самарской думы, и всякое разное. А какую коллекцию картин и всяких
драгоценностей собрал – она сейчас в «Эрмитаже», ты что, наследникам хрен чего
досталось… И вот представь: в пятнадцатом году уважаемого гражданина Самары,
столпа общества, можно сказать!.. Петь, a как правильно – столпа или
столба? – серьезно осведомился он.
– Один черт, – так же серьезно отозвался Петя.
– …обвиняют в шпионаже, – горячо подхватил
зарумянившийся от интересного для него разговора Сильва. – И высылают в
Бузулук! Это при царе еще, да? И кати после этого бочку на советскую власть!
Цари эти, знаешь, тоже были гуси. Я вот этого терпеть не могу: вчера ты
коммунист, а сегодня ты, блядь, царист! Терпеть не могу!
– Наливай…
– О! Правильно! Вот эт ты молодец… Сейчас мы выпьем за…
знаешь, за что?
– Не надо. Просто налей, и выпьем.
– Точно… Эх, Петь… ну чего б вам не остаться у нас!
Хули ж тебе там околачиваться, ты ж русский человек. Родина-то здесь, не там.
Дом есть, работу найдем – что ж мы тебя, не пристроим, что ли! У тебя вон руки
золотые, я твоих кукол видал. Ты тут мог бы труд преподавать в школе или,
скажем, рисование. А летом какие просторы, а? Волга – это ж какая
грандиозность! У меня сосед, Палыч, после туберкулеза с одним легким ее
переплывает, несмотря что течение и водовороты…
– Жузепыч…
– Нет, ты постой! Я тебе скажу: разве ж такой
исторический дом продают, а? Дураки будете! Ты хоть знаешь, кто здесь обитал
давным-давно, а? Женщина одна одинокая, полька по нации, по имени Леокадия.
Клянусь. Бери чехоньку, ну! Очень добрая милая дама, полный ридикюль конфет, –
это я про польку. Ее поэтому соседские детишки жутко любили, звали «пани Леля».
Я это откуда знаю: от соседки же. Старушечке девяносто три, в полном разуме,
прикинь? И вот она ее помнит – пани Лелю добрую. Ту вроде бы сначала выписали
из Варшавы – гувернанткой для детей семьи фон Вакано, а как те выросли, она все
равно тут осталась, у нас в Самаре. И Альфред Филиппович, говорят, к ней сюда
за-ха-жи-вал… Но никаких реальных фактов о любовной их связи не осталось. Одни
догадки. Особа была интересная, жила невесть на что, ничем не занималась, но не
эта… не стерлядь с Волги, как у нас говорят. Скончалась годах в двадцатых.
Тайна, понимаешь?
– Слушай, Сильва. Нам ведь завтра вставать рано.
– Да брось ты. Тоже мне – рано. Будильник на шесть
накрутил, и порядок. Вот когда мы с Дебилом на рыбалку в три поднимаемся, это
да, рано… Постой! Я ж тебе про польку… Про Леокадию. Эт прям детектив! У нее –
важная деталь – были драгоценности. Ну, погоди ты, дай рассказать! Вся
самарская знать с нетерпением ждала, в чем Леля будет блистать; ее на все балы
приглашали. И вот сколько раз к этой Леле подступались жены самарских богатеев
– мол, продай то-другое, у тебя ж много… – всегда отказывала. На все
расспросы отвечала, что драгоценности достались по наследству от бабушки. Та
якобы знатной была – не то графиня, не то баронесса…
– Жузепыч, после доскажешь. У меня глаза слипаются.
– А ты их протри, – сказал вдруг Сильва
многозначительно, навалился грудью на стол, где лежал уже целый курган рыбьих
голов и хвостов, приблизил к Пете крупный блестящий нос: ах, хороша бы кукла
Лепорелло для «Дона Джованни». – Протри их и вдумайся: ведь вы с Лизой и
есть теперь – наследники этого богатства.
– Вот и чудно. – Петя поднялся из-за стола, собрал
грязные бокалы и составил их в раковину. Насмешливо оглянулся на Сильву. –
А где богатство-то? В серванте?
– Не ве-еришь… – тот усмехнулся. – А между
прочим, все всегда знали, что в домике есть сокровища. Тут они, тут! Сколько
раз Вися отбивалась от разных кладоискателей, причем официальных – из милиции
там, из горсовета. И искали, искали! Ничего не нашли.
– Поищем завтра, – мирно предложил Петя. –
Тебя проводить или сам дойдешь?
– Чего мне тут – два шага… – пробормотал Сильва,
грузно поднимаясь. – Лизин паспорт не забудь… Я за вами зайду.
