— Да я мало что знаю и могу, — предупредила она Маэлоха. — Куда мне до королев, да и их могущество в последние годы поубавилось. Ну что, я гадала на тиссовых прутьях, жертвоприношения совершала, сны видела, иногда они сбывались.
— Это мне известно. Ну, а после наводнения ты вроде этим не занималась?
— Ни-ни. Разве только заговаривала, амулеты давала, предсказания делала по ветру, воде или звездам. Ну, что я могу? Разве посмею?
Оставив позади расчищенный участок, они вошли в лес. Тропа, что вела к Стегиру, огибала массивные корни и замшелые камни. По обеим ее сторонам росли кусты, кроны деревьев, смыкаясь, образовывали крышу над головой, солнечные лучи, пробиваясь сквозь нее, рисовали на стволах яркие веснушки. Было душно. Стонали голуби, отсчитывала годы кукушка.
— Нимета, думаю, осмеливается, — продолжил разговор Маэлох.
— Эта дикая дочка короля? Я что-то слышала.
— Ей в лесу строят дом. По ее желанию, но Граллон разрешил. Он об этом помалкивает. Никому ничего не рассказывает, и мне — тоже.
Тера схватила его за руку. В хрипловатом ее голосе послышалось сочувствие.
— Ты о нем беспокоишься?
— Он мой король. Да и твой тоже… Ты за ней приглядывай, ладно?
— Как же я могу?
— Да ты что-нибудь придумаешь. Много ли найдется женщин, что устояли перед Корентином?
Они шли дальше.
— А ты почему сопротивляешься? — спросил он.
Она смотрела перед собой.
— Да не знаю. Я об этом и не думала, — ответила она тихо. — Словно меня в стадо хотят загнать. Он, конечно, пастух добрый, но я родилась свободной.
— А Бог — твой отец? Так вроде говорят.
Она рассмеялась:
— Да моим отцом мог стать любой, кто приглянулся бы моей матери. Так же и мои сорванцы. Догадаться, я, правда, могу. — И, сделавшись серьезной, продолжила. — Я три раза видела Кернунноса. Рога под луной так и блестели, а однажды… правда, может, то сон был, наверное, я коноплей надышалась. — Она загрустила. — Это духи тех, кто были когда-то богами. Дети-то мои точно станут христианами. Иначе одногодки их засмеют. А зачем им страдать?
— А ты подождешь?
— Пока подожду.
— А разве не страшно состариться одной?
Они подошли к берегу реки и остановились. Журчавшая вода была такой прозрачной, что они видели и камни на дне, и стремительных рыб. Много лет назад здесь свалилось дерево, частично рассыпавшись в труху. Ствол оброс густым мхом. Тера и Маэлох уселись на то, что осталось от дерева.
— Да и ты, парень, рискуешь остаться один, — сказала она. — Граллона не хочешь бросить?
Он потянул себя за бороду:
— Н-нет, боги между нами никогда не вставали.
— А ты все еще поклоняешься тем Троим, что из Иса?
Он почувствовал насмешку и покачал головой:
— Нет, после того, что они сделали…
— И я тоже. Да ведь мы, сельские жители, ездили в город лишь по базарным дням, так что боги эти для нас чужие.
У нас всегда свои были боги, галльские, и те же боги были у древних людей. Теперь ты…
— Богов у меня больше не осталось, — еле выговорил он. — Я мог бы и христианство принять, но тогда бросил бы души, что лежат на дне морском. Понимаешь? Те, которые возил на Сен. Как же они тогда? Кто вспомнит о маленькой королеве Дахилис и вспомнит ее счастливый смех и танцующие ножки? Кто зажжет факел в канун Луны Охотника? Ведь наши мертвые должны найти дорогу к тем, кого они любили. Вот я и должен им помочь.
Она схватила его за руку:
— И я тоже, если позволишь. А у меня есть боги, которых хватит для обоих.
Он повернулся к ней.
— Я уже думал об этом, девочка, — прорычал он.
— И я тоже, — повторила она.
Мох призвал их к себе.
Глава девятая
I
Сразу же после Пасхи Эвирион Балтизи отправился вместе с командой в Гезокрибат. Там его ожидал корабль. К ним присоединился и Руфиний. Он сказал, что поедет на разведку для сбора информации, а, может, он и Эвириону пригодится: даст ему пару полезных советов. Матросы из Аквилона зароптали: зачем, мол, им язычник на борту, но людей из Иса было больше, и они положили конец протестам. Ведь христианами они стали совсем недавно и помнили, что город их называли Королевой Морей.
Два дня корабль стоял в сухом доке: его готовили к плаванию. Команда не возражала. В городе было много кабаков, публичных домов и других увеселительных заведений, которых в Аквилоне им явно не доставало. Руфиний тоже исчез в неизвестном направлении и появился лишь перед самым отплытием.
В плавание Эвирион отправлялся не в самом лучшем настроении. Он заранее знал, что в Гезокрибате груз ему не взять. Корабль ему, как чужаку, удалось приобрести, дав взятку чиновникам. Теперь же они хотели задержать судно и его капитана, и Эвирион направил протест прокуратору с жалобой на незаконные действия администрации. Трибун уладил дело, но в свою очередь ждал от него компенсации за услугу. Когда Руфиний услышал, какие суммы Эвирион выложил ранее и сейчас, то только присвистнул.
— Они провели тебя как мальчишку, — сказал он. — Ты заплатил вдвое больше, чем требовалось.
Настроение Эвириона от этого лучше не стало.
И все же у него был корабль и надежды на будущее. Корабль-красавец построили в Британии, пусть и много лет назад, зато на славу. Под придирчивым взглядом Эвириона корабль довели до нужной кондиции. Он был стройнее южных торговых кораблей, и корма у него была ниже, зато имелась небольшая каюта. К средней части судна принайтовили спасательную шлюпку. На носу таран: с его помощью корабль надежно причаливал к берегу. На вынесенной вперед мачте — шпринтовое парусное вооружение. Хотя скорость судна, по сравнению с прямыми парусами, была меньше, корабль обладал большей маневренностью, а на недостаток ветра в северных морях пока никто не жаловался. Бушприт украсили резьбой, а на ахтерштевне установили огромную лошадиную голову, выкрашенную синей краской, на черном корпусе вывели красную полосу. Эвирион назвал свой корабль несколько вызывающе — «Бреннилис».
Выйдя из Гезокрибата, Эвирион взял курс назад, в Аквилон. Там он, на основе консигнации, собирался загрузиться товарами, производимыми в Галлии.
[12]
Средств на оплату товаров у него пока не было. На юге Эриу, в Муму правил король Конуалл, дружелюбно относившийся к Ису. У него Эвирион надеялся совершить выгодный обмен. В этом году они сделают два-три таких рейса, а позднее пустятся в более заманчивые путешествия — к германским берегам, за янтарем, мехами и рабами.
