— Думаю, он сам ждет извинений от тебя, — сухо заметил Грациллоний. — Мне это известно. Я лишь испытывал тебя. Я тут кое-что для тебя придумал, но дело это требует ума, силы и смелости.
Лицо Кэдока просветлело:
— Что это, сэр? Ну пожалуйста, скажите!
Грациллоний поднялся, поставил бокал на стол и, заложив руки за спину, стал расхаживать взад и вперед.
— Это разведка и изучение обстановки. Вот послушай. Если не считать нескольких римских городов, да галльских поселений, небольшого количества пахотных земель и пастбищ, да дорог между ними, Арморика — дикая местность. Охотники, угольщики и прочие знают свои земли, но никто не знает целого. Да и как узнать, если земля по большей части непроходима. Если бы ты задумал, скажем, пройти от Венеторума до Коседии, тебе пришлось бы идти в обход, через Воргий или Редонум, а на это уйдет несколько дней. Когда Рим охранял береговую линию, можно было добраться до места морем, но это уже в прошлом. Пока солдаты доберутся до места, где бесчинствуют варвары, они уже, глядишь, грабят другую территорию. У Иса был флот, охранявший наши воды, но теперь и это в прошлом. К тому же германцы наступают сейчас на восточные провинции Рима. Прорываются снова и снова. Еще несколько лет, и они дойдут до запада.
Нам нужна защита, и отряды эти должны обладать мобильностью. Для этого необходимы внутренние коммуникационные линии и транспорт, иначе ничего не получится. Что я имею в виду? Дороги через лес и пустоши. Конечно же, не настоящие дороги: для этого нас слишком мало. Просто тропы, но достаточной ширины, так, чтобы по ним прошли люди, лошади и, возможно, легкие повозки. Для того надо изучить местность и продумать наилучшие маршруты, по которым проложим тропы. Затем займемся расчисткой, построим мосты, где нет брода… Понимаешь?
Кэдок вскочил:
— О, замечательно! Выходит, я буду прокладывать дорогу?
— Сначала мы тебя испытаем. Заодно проверим саму идею. Я обучу тебя основам разведки и всему, что с этим связано. Сначала тебя будут сопровождать и направлять Руфиний и его люди, но только на первых порах. Вся ответственность ляжет на тебя. Это не то что охота на мелкую дичь, чем, как я знаю, ты здесь в свободное время баловался. Там, в глубинке, тебе встретятся и разбойники, и жители лесов, настроенные враждебно к чужакам, и дикие звери, и тролли, и прочие привидения. Но что уж я знаю наверняка — тебя подстерегают там природные ловушки: болота, бури, болезни. В любой момент ты можешь погибнуть, и тело твое никогда не найдут. И славы ты там не обретешь, потому что все это мы должны делать потихоньку. Империя не любит, когда ею пренебрегают. Я тебе этого никогда бы не сказал, если бы не был уверен, что ты будешь держать рот на замке. С другой стороны, за работу мы тебе из фонда Аквилона щедро заплатим. С Апулеем я договорился. Ты сможешь обеспечить будущее своей семьи. Ну, что скажешь? Ты все еще заинтересован?
— Конечно! — Кэдок на радостях обнял Грациллония. — Благодарю вас!
Грациллоний слегка улыбнулся:
— Хорошо бы твоя благодарность не испарилась после первой же экспедиции.
— Нет, этого не произойдет. А когда я стану встречаться с этими отсталыми лесными племенами, то принесу им Слово.
— Что?
— Благую весть. Расскажу им о Христе. Н-не то чтобы я считал себя апостолом или чем-то в этом роде. Я недостоин, но если Богу будет угодно, то открою путь тем, кто достоин.
— Гм… — Грациллоний нахмурился, пожал плечами и проворчал: — Если ты этим не обозлишь аборигенов и не осложнишь свою работу, то ладно.
— О нет, этого я не допущу. — Кэдок так и сиял. — Ведь мне нужно заботиться о Юлии и о наших детях. Ваших внуках, сэр. — Он заметил, как лицо Грациллония вдруг застыло, и воскликнул: — Прошу прощения. Я н-не хотел причинить вам боль. То, что случилось, — трагедия.
— Не совсем так, — коротко возразил Грациллоний. — Садись. Расскажу тебе подробнее, чего я от тебя ожидаю.
* * *
Летний полдень был теплым и ясным. Над полями с созревающей пшеницей плыли лесные ароматы. В высоком небе заливался жаворонок. Другие птицы тоже пели свои песни, но уже поближе к земле. От Аквилона, через восточные ворота, весело переговариваясь, шел народ. Они возвращались из церкви, где состоялись служба и исповедь. Грациллоний, присоединившись к ним, вошел в город. Это был радостный день. Апулей пригласил его на праздничный банкет по случаю свадьбы Юлии и Кэдока. Дочь позаботилась о нем напоследок: выстирала и отбелила трубочной глиной его тунику, починила плащ и привела в порядок лучшие его сандалии: постаралась, чтобы отец выглядел наилучшим образом.
Горожане почтительно его приветствовали и уступали дорогу, однако иногда ненароком толкали его. Проходя мимо церкви, почувствовал, что кто-то его подтолкнул, но не обратил на это внимания, пока его не взяли за руку. Обернувшись, увидел, что это Руна. Она была в темно-зеленом платье, выгодно подчеркивавшем белую кожу и волосы цвета вороньего крыла.
— О, привет, — сказал он.
— Привет, — она улыбнулась. — Вам должно быть стыдно. Вы не присутствовали на венчании.
— Но ведь я не христианин.
— Да ведь и я не христианка. Вы могли бы посмотреть, пока не началось таинство.
Он втайне удивился тому, что она оставалась возле церкви, когда служба уже закончилась. Чувствуя некоторую неловкость, объяснил:
— Я подумал, что лучше не напоминать дочери лишний раз в этот счастливый для нее день, что я не христианин. Она только расстроится.
— И все же на пир вы идете.
— Это уже другое дело. Вы тоже идете?
Она кивнула. Солнечный луч заиграл на черепаховом гребне, скреплявшем затейливую прическу. Он невольно обратил внимание на лебединую шею, пожалуй, лучшую черту в ее облике.
— Сенатор любезно пригласил меня. Ему нравится работа, которую я для него делаю.
Он не знал, как продолжить разговор.
— По правде сказать, работа эта утомляет, — продолжила она, выводя его из затруднительного положения. — Когда она закончится… может, замолвите за меня словечко. Я знаю, что смогу вызвать у него интерес. И все же он может и не осмелиться поддержать мое предложение. Городская казна и так несет сейчас большие расходы.
Грациллоний проявил сочувствие. Он не представлял себе более унылой работы, чем переписывание книг.
— А что вы предлагаете?
— Историю Иса, от начала основания города до самого ее конца. Об этом необходимо помнить. И о великолепии города, и о великих его свершениях.
Перед его мысленным взором вдруг с необычайной ясностью предстала девушка, певшая под луной:
Я помню Ис, хоть там и не была я.
— Разве я не права? — прорвалась в его молчание Руна.
Он вышел из оцепенения.
— Да. Такая работа будет вам интересна.
