Когда я говорю о детях, я имею в виду не только семилетних, но также и тех, кому семнадцать. Странно, что в английском языке нет подходящего слова для обозначения всего этого возрастного диапазона — семь — двенадцать лет. Подростки? Слишком покровительственно. Детишки? Конечно же, нет. Молодежь? Нет, это слово ассоциируется лично у меня с такой ситуацией, будто ты ворвался на склад и стибрил там что-нибудь. Что ж, остается слово «дети». Пусть дети.
Дети сочинили песню про носорогов, которую тут же исполнили для нас. Под шумок Джайлз перехватил носорожью эстафету у Тодда и вскоре присоединился к молодежному, то есть детскому танцевально-песенному ансамблю, закружившись в вихре неподдельного веселья, прежде чем тайком улизнуть за ближайшее дерево, чтобы по-быстрому курнуть сигаретку.
После этого все мы — уже с меньшим энтузиазмом — высидели ряд выступлений-спичей местных начальников, которые те решили толкнуть в нашу честь. Впоследствии, где бы мы ни оказывались, местные патриархи с великим удовольствием устраивали такие вот официальные встречи.
Постепенно до меня стал доходить истинный смысл использования костюма носорога. Прибытия «носорога» и «Носорожьей альпинистской экспедиции» в каждой следующей деревушке уже ждали и порою задолго готовились к ее встрече. Это было величайшее событие года, карнавал, фестиваль, праздник. Встреча с нашим «носорогом» запоминалась на долгие годы. Особо памятным событием она становилась для детишек, которые еще долго вспоминали ее. Не будь носорога, кто бы запомнил встречу с какими-то там англичанами в шляпах.
Затем нас отвели в местную школу. Подобно большинству африканских деревенских школ, она была собрана из шлакобетонных блоков и достроена лишь наполовину. Окна и двери являли собой просторные зияющие отверстия. Мебель также не отличалась замысловатостью — несколько рахитичных скамеек и пара столов, установленных на козлах, заваленных десятками картинок с изображениями диких животных — работы здешних юных художников. Нам была отведена роль компетентного жюри и спонсоров, одаривающих призами талантливые работы. Призами были бейсболки с эмблемой нашей экспедиции, и хотя лауреатами нашей премии становились далеко не все, такие шляпы получили все без исключения жители деревни. Как только нам удастся собрать необходимое количество денег, мы сможем завершить обустройство классной комнаты.
Когда мы наконец покинули деревню, дети еще долго — несколько миль — танцевали, идя вместе с нами, смеялись и распевали свои импровизированные песенки — один из них начинал, а другие тут же подхватывали.
Слова кажутся какими-то старомодными, верно? Что за сентиментальная наивность — говорить о детях танцующих, поющих и смеющихся, когда все мы прекрасно знаем, что в реальной жизни наши юные особи огрызаются и принимают наркотики. Однако эти дети-малыши-подростки и все остальные, с кем мы встретились во время нашей экспедиции, радовались так, как мы, люди западной цивилизации, просто стесняемся веселиться.
Наконец из виду скрылся последний африканский ребенок. Сопровождающий нас «лендровер» медленно проезжает мимо нас, раздавая «фанту» и «колу». Наш фотограф Джим, сидящий на «корме» автомобиля, фотографирует нас своим «Кэноном EOS 1», которым я пожелал завладеть с первого взгляда. Голландец Кейс, наш видеооператор, устанавливает на своем плече легкую видеокамеру «Сони», чтобы тоже запечатлеть нас. Сомневаюсь, что где-нибудь на Западе вам удалось бы найти целую сотню ребятишек, так азартно отплясывающих и так искренне, от души поющих и веселящихся.
На следующий день я дебютировал в костюме носорога. Я для него слишком велик, и мои ноги совершенно абсурдно торчали из-под брюха носорогого животного. Поэтому я скорее всего был похож на гигантскую креветку. Внутри костюма стояла жара, духота и неистребимый аромат застарелого пота. Все это малоприятно лишь до поры, пока не приступишь к делу. Тодд шагает рядом, решительно вознамерившись вовлечь меня в долгую беседу. Спустя какое-то время до меня доходит, что он просто проверяет, в каком я состоянии и не грохнусь ли от духоты в обморок. Тодд славный человек, и я ему очень симпатизирую. Он любит заботиться о людях, но еще больше заботится о сохранности костюма носорога.
Я делаю очень короткую остановку, чтобы влить в рот и на лицо немного воды и поглядеть на себя в стекло нашего «лендровера». Вид у меня невообразимо глупый, и я задумываюсь над тем, что есть нечто странное в подобных пеших экспедициях. Они всегда предпринимаются ради благих целей: исследований в области борьбы с раком, спасения голодающих, охраны природы и тому подобного, однако суть их сводится примерно к следующему:
«Ну, хорошо. Вы пытаетесь собрать деньги для этого весьма благородного начинания, кроме того, я понимаю, что оно очень важно для всего человечества, что жизни отдельных особей и даже отдельных видов находятся под угрозой исчезновения, и ради этого необходимо что-то срочно предпринять, но, видите ли… я не знаю… Вот что вам скажу — сделайте что-нибудь действительно бессмысленное, дурацкое и даже чуть-чуть опасное, и тогда я отвалю вам немного денег».
В пешей экспедиции я провел всего лишь неделю. Мне не довелось совершить восхождение на Килиманджаро, хотя я все-таки увидел эту гору. Мне было очень жаль, что я не поднялся на ее вершину, но, увидев ее, Должен сказать, я был не очень-то огорчен. Я видел одного носорога, правда, очень коротко, одного из тысяч, которые бродят по африканским равнинам, и задумался вот над чем: ну почему все так неправильно в этом мире? Человеческие существа обитают на Земле вот уже около миллиона лет, и за это немалое время мы столкнулись со всеми разновидностями угрозы нашему существованию: голод, чума, война, СПИД. Носороги обитают на нашей планете примерно сорок миллионов лет, и только одна угроза их существованию нависла над ними — угроза со стороны людей. Мы, люди, — не единственный вид живых существ, наносящий урон остальному миру, но в нашу пользу можно сказать следующее: мы — единственные, кто осознает последствия своего поведения и пытается что-то сделать.
Тем не менее, когда я поправляю на себе костюм, чтобы в нем было легче идти, щурясь в прорезь на лбу поверх прыгающего перед глазами пластмассового рога, то не могу избавиться от мысли, что выбираем мы для этого какие-то странные способы.
Журнал «Эсквайр»,
Март 1995 года
Только для детей
Во-первых, следует знать разницу между пятницей (Friday) и яичницей (fried egg). Разница совершенно проста, но знать ее нужно. Пятница приходит к нам в конце недели, тогда как яичницей мы обязаны курице. В то же время, подобно большинству вещей, все не так просто. Яичница становится жареным яйцом лишь после того, как оказывается на сковородке и приобретает вследствие термической обработки особые свойства. Зато всего этого нельзя сделать с пятницей, хотя, конечно, это можно сделать в пятницу. Яичницу можно поджарить также и в четверг, и в скороварке. Все это довольно сложно, однако имеет хоть какое-то подобие смысла, если немного задуматься.
Неплохо также знать разницу между ящерицей (lizard) и пургой (blizzard). Все достаточно просто. Хотя два этих слова звучат одинаково, их можно отыскать в столь непохожих частях света, что отличить одно от другого становится элементарно просто. Если вы находитесь на Северном полюсе, то скорее всего ваши мысли постоянно крутятся вокруг пурги, тогда как в жарком и сухом месте, на Мадагаскаре или в Мексике, вероятнее всего, их будут занимать ящерицы.
