Известно, что в ходе эволюции, да и человеческой истории тоже, «гонка вооружений» играла роль своеобразного локомотива, причем весьма мощного. Как вы можете видеть, нечто подобное постоянно происходит и в мире идей.
Так вот, создание научных методов, науки вообще — и я думаю, вы все со мной согласитесь — это мощнейшее достижение разума, самая мощная на сегодняшний день система координат для исследования, осмысления и преобразования окружающей нас действительности. Зиждется же она на том принципе, что любая идея может быть подвергнута критике, и если эту критику выдерживает, то остается жить, если нет, то будет попросту отброшена.
Религия устроена совершенно не так. В ее основе лежат некие идеи, которые мы обычно называем святыми или священными. Нам всем это так хорошо знакомо — независимо от того, разделяем мы их или нет, — что мы никогда особо не задумываемся, что же это, в сущности, значит. Потому что, в сущности, это значит следующее: «Вот некая идея или воззрение, о которых нельзя сказать ничего дурного. Нельзя и все тут. Почему нельзя? Сказано нельзя, значит, нельзя».
Если кто-то голосует за партию, с которой вы не согласны,.вы можете спорить, сколько вам угодно. У каждого найдутся свои доводы, и все равно никому от этого спора не станет хуже. Если кто-то считает, что налоги надо увеличить или, наоборот, снизить, вы вольны высказать свою точку зрения по этому поводу. Но вот кто-то сказал, что по субботам грешно включать свет, и вы говорите в ответ: «Что ж, надо уважать чужие взгляды». Признайтесь, что это странно, но даже я, когда сейчас говорю это, думаю про себя: «А вдруг в зале сидит ортодоксальный иудей? Вдруг его оскорбят мои слова?» При этом, заметьте, когда я говорил о деньгах, мне и голову не пришло спросить себя: «А вдруг в зале сидит представитель левых или, наоборот, правых взглядов, имеющий те или иные воззрения на экономические проблемы?» Нет, я просто подумал: «Что ж, пусть каждый останется при своем мнении». Но стоит завести речь о том, что так или иначе касается чьих-то религиозных (тут я даже рискну, боязливо высунув из воротника голову, сказать иррациональных) воззрений, как мы тотчас начинаем осторожничать и спешим возразить: «Нет-нет, на это покушаться нельзя. Пусть это и иррациональная идея, но ее следует уважать».
Все это — если провести сравнение с эволюцией в животном мире — ужасно напоминает мне животное, которое обзавелось непробиваемым панцирем, например, черепаху. Поистине непревзойденная стратегия выживания, хотя бы потому, что панцирь ограждает его владельца от любых посягательств извне.
Или взять, к примеру, ядовитую рыбу, к которой никакая другая живность не смеет даже приблизиться и которая благодаря этому живет и здравствует. Когда же мы имеем дело с идеями, то рассуждаем примерно так: «Вот идея, которая окружена святостью». Но что это значит? Почему мы считаем нормальным поддерживать лейбористскую или консервативную партию, республиканцев или демократов, быть сторонниками той или иной модели экономического развития, почему мы вольны выбирать между «Макинтошем» или «Windows»? Но мы почему-то лишены права голоса по такому вопросу, как: с чего началась Вселенная, кто ее творец. Нет, только не это, нельзя покушаться на святыни.
Но что это значит? Почему мы окружаем эти идеи непробиваемым панцирем только потому, что привыкли это делать. Ведь других причин попросту нет, мы прибегаем к подобной тактике лишь потому, что уж так повелось, ведь стоит чему-то войти в привычку, как бороться с ним бесполезно. Точно так же и мы с вами приучены, что нельзя подвергать религиозные идеи сомнению. И стоит кому-то рискнуть, как поднимается немыслимый шум. Все почему-то тотчас, надрывая голос, принимаются доказывать, что, мол, нельзя иметь по этому поводу свое, особое мнение. И все же, если отрешиться от этой риторики, возникает вполне законный вопрос: а почему, собственно, нельзя, почему невозможно устроить открытую дискуссию, как и на любую другую тему? Но, как мы видим, вся разница в том, что мы условились, что подобные темы не обсуждаются.
Есть одна любопытная книжица — не знаю, читал ли ее кто-нибудь из вас, — называется она «Человек на Земле». Ее автор — антрополог Джон Ридер, некогда работавший в Кембридже. Так вот, в этой книге он пишет о том… Нет, сначала мне придется немного рассказать о самой книге. Она представляет собой серию исследований различных культур, которые, словно в пробирке, развивались в изоляции от остального мира — например, на острове, или высоко в горах, или где-то еще, поэтому их до известной степени можно рассматривать в качестве объекта чистого лабораторного опыта. На их примере хорошо видно, в какой мере на формирование культуры народа оказали воздействие окружающая среда и непосредственные условия жизни.
Это»замечательнейшее исследование. Но в данный момент я хотел бы остановиться лишь на одном примере, а именно на исследовании культуры и хозяйственной жизни Бали. Как вы знаете, это крошечный густонаселенный остров, где основным продуктом питания является рис. Так вот, рис на редкость продуктивная сельскохозяйственная культура, можно снимать огромные урожаи с довольно ограниченного пространства. Но с другой стороны, его выращивание требует громадных физических затрат и, главное, согласованности в действиях людей, особенно когда требуется прокормить уйму народа на крошечном острове.
Те, кто изучал способы ведения сельского хозяйства на Бали, всякий раз приходили в недоумение — настолько тесно выращивание риса здесь соприкасается с религиозной практикой. Общество Бали таково, что религия проникла здесь во все сферы человеческой деятельности. В соответствии с ее предписаниями каждый житель острова точно знает, кто он такой, каков его статус, чем ему надлежит заниматься, какова его роль в жизни общины. То есть все это определено их религией. У жителей острова свой календарь и четкий набор строго прописанных обычаев и ритуалов. И что самое главное, все это поразительным образом способствует получению на редкость высоких урожаев риса.
В семидесятые годы на остров приехали иностранцы. Первое, что им бросилось в глаза, — что сроки посадки и сбора урожая риса определяются храмовым календарем. Что, разумеется, показалось им полнейшей бессмыслицей. И они принялись поучать местных жителей: «Да отбросьте вы всю эту ерунду. Мы научим вас снимать высокие урожаи риса, даже больше тех, к которым вы привыкли. Вот вам пестициды, вот вам удобрения, используйте то, используйте это». И жители, клюнув на их посулы, принялись все это использовать. И первые два или три года действительно снимали фантастические урожаи.
Но, увы, первоначальная цепочка — хищник/жертва/ вредители — вышла из равновесия. Вскоре урожаи риса начали катастрофически снижаться, и жители острова сказали: «Да ну вас с вашими пестицидами, уж лучше мы вернемся к храмовому календарю». И восстановили старый порядок вещей. И все вновь заработало, как часы. Нет, можно, конечно, сказать, что глупо ставить выращивание риса в зависимость от чего-то столь иррационального и бессмысленного, как религия. Мол, жителям острова следовало бы поставить сельхозпроизводство на более разумную основу. Кстати, нам с вами жители Бали вполне могли бы посоветовать следующее: «Ваша культура и общество основаны на денежном обращении, но ведь деньги — это фикция. Почему бы вам от них не избавиться и вместо этого не научиться согласовывать свои действия». Но мы-то знаем, что из этого просто ничего не вышло бы!
