Ну вот и все. Точка. Давайте поговорим о более приятных вещах.
Или по крайней мере менее противных.
Хозяин перекошенного в крике лица, кажется, немного успокоился и теперь, пуская пузыри, нес что-то невразумительное, сидя в огромном баке, наполненном желтоватой жидкостью. Это был специальный аварийный контейнер.
— Нет, это безумие! — верещал он. — Полнейшее безумие! Я же говорил ему, что мы всегда успеем полакомиться омарами на обратном пути. Но этот псих и ухом не повел! Он же упертый! Не понимаю, как вообще можно сходить с ума из-за каких-то омаров? Вы сходите? То-то же, вот и я нет. Согласитесь, резина резиной, и вкус под стать. Я, например, предпочитаю морских гребешков. Так ему и сказал. О Боже, я так ему и сказал!
Зафод уставился на странное видение, размахивавшее руками, сидя в баке с желтоватой жидкостью. Человек этот был обмотан трубками искусственного дыхания. Усиленный динамиками, его голос громогласно разносился по всему кораблю, жутковатым эхом возвращаясь откуда-то из глубин трюма.
— Зачем я только это сделал! — вопил безумец. — Зачем я сказал ему, что предпочитаю морских гребешков? В ответ он сказал мне, что я за всю свою жизнь просто не пробовал настоящих омаров — таких, какие водятся на планете, откуда родом его предки. То есть здесь, и он решил мне это доказать. Он сказал, что проблем не будет, сказал, что здешние омары стоят того, чтобы махнуть рукой на все наше задание, не говоря уже о том, чтобы сделать небольшую остановку и на время заняться чем-то более приятным. Он поклялся, что возьмет на себя корабль, пока тот будет находиться в атмосфере. Но это безумие, чистой воды безумие! — продолжал кричать обитатель контейнера с желтоватой жидкостью. На мгновение он умолк и вытаращил глаза, словно что-то припоминая. — Корабль вышел из-под контроля! Я поверить не мог, что мы на такое решимся — подумать только, ввязаться в авантюру, и все ради того, чтобы доказать, будто эти чертовы омары и впрямь так хороши, как о них трезвонят. Извините, я, наверное, совсем заколебал вас этими омарами, сейчас закончу, но они вот уже несколько месяцев не дают мне покоя, пока я сижу в контейнере. Но можете себе представить, что значит сидеть в корабле несколько месяцев кряду, каждый день видеть одни и те же рожи, питаться одним и тем же консервированным дерьмом, когда он при этом заладил: «Омары! Омары!», — а потом еще шесть месяцев пропадать здесь, один-одинешенек, и эти омары никак нейдут из головы. Обещаю, я постараюсь закрыть рот и больше слова не скажу про омаров. Клянусь. Омары! Омары! Омары! Сколько можно. Кажется, спасся только я один. Только мне удалось добраться до аварийного контейнера еще до того, как мы рухнули в океан. Я едва успел послать сигнал бедствия, и в следующее мгновение корабль ухнул в воду. Катастрофа! Полнейшая катастрофа! И все потому, что кто-то питал слабость к омарам. Вы хоть понимаете, о чем я? Поверьте, мне нелегко сохранять спокойствие.
Обитатель контейнера бросил на них умоляющий взгляд, и неожиданно до него словно дошло, что, собственно, происходит. Будто упавший с дерева лист, он вернулся на грешную землю и, растерянно заморгав, как-то странно посмотрел на нежданных гостей. В этот момент он стал похож на обезьяну, удивленно уставившуюся на диковинную рыбу. Снедаемый любопытством, он корявыми пальцами поскреб о стеклянную стенку контейнера. Изо рта и ноздрей вырвались крошечные желтые пузырьки и устремились вверх, на мгновение застряв в его спутанных волосах.
— О Боже, о Небеса! — бормотал он себе под нос. — Меня нашли! Я спасен!
— Допустим, — тотчас поспешил вставить слово официальный представитель, — что вас по крайней мере нашли.
Представитель с решительным видом подошел к главному компьютеру в середине помещения и быстро пробежал пальцами по клавиатуре, желая получить данные о характере и размерах причиненного судну ущерба.
— По крайней мере аористовые стержни не пострадали.
— Гром небесный! — воскликнул Зафод. — Так, значит, тут все-таки есть аористовые стержни!
Эти самые аористовые стержни некогда использовались для получения энергии методом, теперь устаревшим и, к счастью, почти забытым. Давным-давно, когда поиски новых источников энергии в какой-то момент фактически зашли в тупик, одна молодая и светлая голова додумалась искать их там, где этой энергии было немерено, но куда прежде никто не заглядывал, — а именно в прошлом. Испытав, как бывает в подобных случаях, внезапный прилив крови к вместилищу дум, он в ту же ночь изобрел способ ее добычи, и уже в течение года значительные участки прошлого были подчистую вычищены и, истощенные, доживали свой век.
Тех же, кто считал, что прошлое лучше оставить в неприкосновенности, просто-напросто обвинили в непозволительной сентиментальности и желании пожить за чужой счет. Прошлое в изобилии обеспечило дешевую и безопасную энергию. Для тех же, кто видел в этом разграбление бесценных ресурсов, были созданы несколько Заповедников Прошлого — при условии, что найдутся желающие раскошелиться на их содержание. Что до заявлений, что, мол, истощая прошлое, мы обкрадываем настоящее, — может, так оно до известной степени и есть, однако эффект от использования дешевой энергии был несопоставим с возможным ущербом, и поэтому будет лучше, если критики посчитают его с калькулятором в руках.
Однако позднее все же стало очевидно, что настоящему наносился колоссальный ущерб, и причиной тому — что где-то в будущем обитали точно такие же беспринципные, алчные до сиюминутной выгоды эгоисты, выкачивавшие из настоящего все соки точно так же, как эгоисты из настоящего выкачивали соки из прошлого. И тогда все до единого поняли, что все до единого аористовые стержни — и та тайна, какой окутано их производство — должны быть уничтожены, и чем скорее, тем лучше. Утверждалось, что, мол, это якобы надо сделать ради дедов и внуков, хотя в действительности все делалось ради внуков их дедов и дедов их внуков.
Официальный представитель «Администрации по обеспечению безопасности и гражданского спокойствия» только пожал плечами.
— Стержни не представляют ровно никакой угрозы, — произнес он и, покосившись на Зафода, добавил с неожиданной откровенностью: — Здесь есть кое-что похуже. По крайней мере хотелось бы надеяться, что груз все еще здесь.
В ответ на что второй официальный представитель одарил коллегу укоризненным взглядом.
— Что ты несешь? — рявкнул он.
Первый лишь вновь пожал плечами.
— Какая разница, — равнодушно произнес он. — Пусть что хочет, то и говорит, все равно ему никто не поверит. Иначе зачем мы его выбрали? Можно ведь было провести официальное расследование. Но чем больше несусветных баек он станет рассказывать, тем лучше. Народ решит, что у парня не все в порядке с головой, и только посмеется. Пусть он даже скажет, что узнал это от нас, — нам же лучше: сразу видно, что этот малый параноик.
С этими словами официальный представитель как ни в чем не бывало улыбнулся Зафоду, который был готов взорваться от возмущения внутри своего облеванного скафандра.
— Если хочешь, можешь пойти с нами, — предложил ему представитель.
