Ее тревожили собственные чувства. Когда Эверетт спросил,
испытывала ли она хоть когда-нибудь сомнение по поводу правильности раз и
навсегда сделанного выбора, она с чистой совестью ответила отрицательно. Ни
раньше, ни сейчас Мэгги не жалела об этом. Только вдруг ощутила, как дороги ей
беседы с Эвереттом, его философствования и шутки с остроумными замечаниями.
Всякий раз как она думала о нем, ее охватывала тревога: она не хотела
привязываться к мужчине. «Может, монахини и правы, — размышляла
она. — И нам положено носить монашеское облачение — чтобы напоминать
окружающим, кто мы такие, заставляя их держаться от нас на расстоянии. Мы же с
Эвереттом опасно сблизились — настолько, что между нами не осталось никаких
преград». Правду сказать, условия, в которых здесь приходилось существовать
людям, были необычны, они способствовали зарождению дружбы, тесных связей и
даже романтических отношений в будущем. Мэгги хотела дружить с Эвереттом, но не
больше. Именно об этом она и твердила себе, умываясь холодной водой. Она легла
на свою койку и, как всегда, обратилась к Богу. Мэгги старалась не допускать
Эверетта в свои молитвы, но он, без сомнения, по-прежнему присутствовал в ее
мыслях. Пришлось предпринять осознанное усилие, чтобы закрыться от него.
Впервые за долгие годы она напомнила себе, что является Божьей невестой и
ничьей больше. Она принадлежит только Ему. Так было, так есть и так будет.
Мэгги истово молилась, и ей наконец удалось прогнать из своих мыслей образ
Эверетта, на смену которому пришел образ Христа. Мэгги закончила молитву,
глубоко вздохнула и, закрыв глаза, умиротворенно уснула.
Добравшись в тот вечер до своего ангара, Мелани
почувствовала себя выжатой как лимон. Три дня, полных тяжелого труда в
больнице, остались позади. Работа в лазарете приносила Мелани удовлетворение,
однако по пути в ангар она вдруг на минуту испытала острую тоску по горячей
ванне и уютной постели перед включенным телевизором. Ничего этого в лагере не
было. Здесь сотни людей жили все вместе в тесноте и шуме со спертым воздухом и
жесткими койками. Мелани, однако, понимала, что еще как минимум несколько дней
придется провести здесь. Выехать из города по-прежнему не представлялось
никакой возможности. Каждый раз, когда Джейк начинал ныть, она спокойно
повторяла, что нужно еще немножко потерпеть. Джейк ее разочаровал окончательно
своим бесконечным нытьем и дурным настроением, часто срывая на ней зло. Недалеко
от него ушла и Эшли — все плакала, что хочет домой, и жаловалась на
посттравматический стресс. Дженет тоже была всем недовольна, однако постоянно
заводила новые знакомства и беспрестанно рекламировала свою дочь, а заодно и
себя: пусть все знают, какая важная она птица. Мелани это не волновало. Такое
повторялось везде, где бы они ни очутились. Музыканты и администраторы Мелани
перезнакомились со всеми и день и ночь играли в покер. Мелани с Пэм
единственные из всей компании работали, а потому с остальными почти не
виделись.
Возвращаясь к себе, Мелани прихватила бутылку вишневой
содовой. По ночам зал освещался по краям — там горели факелы на батарейках. В
полутьме, если не смотреть под ноги, запросто можно было наткнуться на спящего
человека и упасть. Весь пол и проходы занимали люди — кто в спальных мешках на
полу, кто в койках. Всю ночь слышался детский плач. Это напоминало обстановку
на пароходе в третьем классе или в лагере беженцев, коим, по сути, и являлся
Пресидио. Мелани пробиралась к своим. Ее группа занимала более десятка коек,
составленных в одном месте, кое-кто спал на полу в спальных мешках. Койки
Джейка и Мелани находились рядом.
Мелани присела к Джейку на край постели и потрепала по
голому плечу, выглядывавшему из спального мешка. Джейк лежал к ней спиной.
— Привет, малыш, — шепнула Мелани в полутьме.
Шум в ангаре уже стих. Люди рано ложились спать. Все были
выбиты из колеи, перепуганы и подавлены: большинство из них землетрясение
лишило многого, если не всего. Джейк не пошевелился. Мелани решила, что он
спит. Постель матери тоже была пуста — наверное, ушла куда-то. Мелани уже
собралась пересесть на свою постель, как спальный мешок Джейка зашевелился, и
оттуда вдруг высунулись сразу две головы, испуганные и смущенные, — Эшли и
Джейка.
— Что ты здесь делаешь? — сердито и удивленно
спросил Джейк.
— Наверное, сплю, — ответила Мелани, не сразу
разобрав, что к чему. Однако в следующий момент она все прекрасно
поняла. — Хорошенькое дело! — обратилась она к Эшли, подруге всей ее
жизни. — Лучше не придумаешь. Какая низость! — воскликнула она, не
повышая голоса, чтобы никто не услышал. Эшли с Джейком сели на постели, и
Мелани увидела, что оба они раздеты. Эшли, проделав что-то вроде
акробатического трюка, выползла из мешка в одной футболке и стрингах — это были
ее, Мелани, стринги. — Скотина! — бросила она Джейку и пошла прочь,
но он успел схватить ее за руку. Барахтаясь, он выбрался из мешка в одних
трусах.
— Да ладно тебе, детка. Мы просто дурачились. Ерунда
все это!
На них начали обращать внимание. И что самое неприятное, все
знали, кто такая Мелани. Об этом позаботилась ее матушка.
— Да что ты?! А мне так не кажется! — огрызнулась
Мелани и, обернувшись, снова посмотрела на них. — То, что ты воруешь мое
белье, меня не колышет, Эш, — заговорила она с Эшли, — но воровать у
меня парня — это уж слишком, ты не находишь?
— Прости, Мел, — пролепетала Эшли, опустив голову.
По ее щекам побежали слезы. — Не знаю, что со мной, здесь так страшно… я
боюсь… у меня сегодня самый настоящий психоз. Джейк просто успокаивал меня… я…
это не… — Она заплакала сильнее, и Мелани стало противно на нее смотреть.
— Не надо ничего объяснять. Я бы с тобой так никогда не
поступила. Если б вы оба оторвали свои задницы от койки и занялись чем-нибудь
полезным, то у вас не осталось бы времени трахаться. Вы мне оба
отвратительны, — дрожащим голосом сказала Мелани.
— Только не строй из себя праведницу! — выкрикнул
Джейк, решив, что лучшая защита — нападение. Но в случае с Мелани это не
сработало.
— Да пошел ты!
Появившаяся Дженет в смятении наблюдала за перепалкой, но
никак не могла взять в толк, из-за чего сыр-бор. Сегодня вечером она играла в
карты с новыми приятельницами и парой очень импозантных мужчин.
— Сама туда иди! Не такая уж ты и крутая, как о себе
мнишь! — бросил Джейк в спину удалявшейся Мелани. Мать встревожено
устремилась следом за дочерью.
— Что случилось?
— Не желаю это обсуждать! — отрезала Мелани, шагая
к выходу, чтобы глотнуть свежего воздуха.
— Мелани, ты куда? — крикнула ей вслед мать,
разбудив спящих рядом людей, которые уставились на них.
— На улицу. Не волнуйся, в Лос-Анджелес не уеду. —
Мелани выбежала за дверь, а Дженет, вернувшись, нашла рыдающую Эшли и Джейка,
который рвал и метал от ярости, в бешенстве швыряясь вещами. Разбуженные шумом
люди с соседних коек начали возмущаться, обещая наподдать ему как следует.
Джейка не любили. Он всем грубил, а потому, несмотря на свой звездный статус,
симпатии в людях не вызывал. Встревоженная Дженет попросила одного из
музыкантов угомонить Джейка.
