Сара с ужасом узнала от Сета, что завтра к ним явятся из
ФБР. Слава Богу, она, как его жена, имеет право отказаться свидетельствовать
против него. Да она и не знала ничего — Сет не посвящал ее в подробности своих
махинаций. Все это было для нее как гром среди ясного неба.
— Что ты собираешься делать? — сдавленно спросила
она.
— Приглашу на встречу Генри. Выбора нет. Если откажусь,
будет еще хуже — пришлют распоряжение суда и заставят силой. Генри приедет
сегодня, чтобы меня подготовить. — Сразу же после звонка из ФБР он
связался с Джейкобсом и настоятельно попросил немедленно к нему приехать.
Прибыл строгий и официальный Генри Джейкобс. Сара проводила
его наверх в кабинет Сета. Тот сидел за письменным столом и машинально что-то
чертил на бумаге, время от времени поднимая голову и устремляя унылый взгляд в
окно. Весь день он не выходил из прострации, после короткого разговора с Сарой
закрылся у себя в кабинете и больше не появлялся оттуда. Тихонько постучав,
Сара впустила Генри.
Сет встал, приветствуя адвоката, жестом указал на стул и со
вздохом сел сам.
— Спасибо что приехал, Генри. Надеюсь, у тебя в
портфеле волшебная палочка. Чтобы вытащить меня из этого дерьма, нужен
волшебник. — Он провел рукой по волосам.
Адвокат с мрачным видом устроился напротив.
— Очень может быть.
Генри Джейкобс, мужчина лет пятидесяти с небольшим, в своей
практике уже сталкивался с такими делами. Сет несколько раз консультировался у
него, чтобы, как теперь стало ясно, наперед обезопасить себя, скрыть свои
темные делишки. Тогда Генри было и невдомек, что Сет уже в деле. Все, о чем
говорил Сет, адвокату казалось некоей абстракцией. Он думал, что Сет боится
вляпаться в нечто подобное. Трудолюбие и осторожность Сета всегда восхищали
Джейкобса, который только сейчас осознал, что происходило на самом деле. Он не
стал говорить своему клиенту, какой приговор ему грозит. И так было ясно, что
Сет попал в серьезный переплет с катастрофическими последствиями.
— Насколько я понимаю, ты и раньше этим
занимался, — высказал предположение Генри, когда они все обсудили еще раз.
Для новичка операции Сета были проведены слишком умело, слишком тщательно и
продуманно. Сет кивнул. Опытный юрист, Генри знал свое дело. — Сколько
раз?
— Четыре.
— Кто-нибудь еще участвовал в деле?
— Нет. Только тот самый приятель из Нью-Йорка. Мы
дружим со школы, и я ему безоговорочно доверяю. Думаю, сейчас не это
важно. — Сет мрачно ухмыльнулся и швырнул карандаш на стол. — Если б
не проклятое землетрясение, у нас и сейчас все прошло бы как по маслу. Ну надо
ж такому случиться! У нас почти совсем не оставалось времени, и аудиторы его
инвесторов, как назло, шли к нему прямо вслед за моими. Дело бы и на этот раз
выгорело, если б после землетрясения все не полетело к черту.
Денежные активы в банках были заморожены. Именно это
обстоятельство расстроило их планы. Две недели у Сета были связаны руки, а
деньги инвесторов Салли лежали на его счетах. Сет все никак не мог понять: беда
не в том, что землетрясение помешало скрыть преступление, а в том, что подобное
вообще пришло им в голову. Их действия квалифицировались однозначно как
противозаконные. Более серьезным правонарушением могли стать только банальная
кража денег со счетов и побег вместе с ними. Они обманули своих инвесторов,
раздувая размеры капитала своих компаний, и погорели. Генри это не изумляло, уж
такая у него работа — защищать людей вроде Сета, хотя и сочувствия эта проблема
у него не вызывала. Сет прочитал это в его глазах:
— Что нам грозит? — задал он прямой вопрос.
Панический страх отражался на его лице и метался в глазах, как крыса в клетке.
Он боялся ответа, но все же хотел его услышать. Он трусил.
На этой неделе в Нью-Йорке по специальному запросу федерального прокурора
соберется Большое жюри, чтобы предъявить Салли обвинение. И судя по тому, что
сказал ему агент ФБР, очередь за ним.
— Надо смотреть правде в глаза, улики против тебя, Сет,
весьма веские, — тихо сказал Генри. Подсластить пилюлю было нечем: — На
твоих банковских счетах неопровержимые доказательства. — Как только Сет с
ним связался, Генри запретил ему трогать деньги. Хотя Сет и так не стал бы —
куда с ними деваться? Счета Салли в Нью-Йорке заморожены. Нельзя же снять
шестьдесят миллионов долларов наличными и спрятать их в чемодане под кроватью.
Так что все оставалось, как было, — Сейчас ФБР проводит расследование по
запросу Комиссии по ценным бумагам, — продолжал Генри. — Когда они
после разговора с тобой отчитаются о добытой информации, есть все основания
предполагать, что состоится слушание дела перед Большим жюри. Если улики против
тебя неопровержимые, твое присутствие может и не потребоваться. Если Большое
жюри подаст ходатайство о предъявлении обвинения, его тебе вскоре предъявят,
потом, вероятно, арестуют и передадут дело в суд. Дальше моя работа. Хотя тут
мало что можно сделать. Вероятно, даже нет смысла доводить дело до суда. Если улики
тверды, как скала, не исключено, тебе стоит пойти на сделку о признании вины.
[15]
Признав вину, нам, возможно, удастся заинтересовать их
информацией, которую они смогут использовать против твоего нью-йоркского друга.
Если это заинтересует Комиссию по ценным бумагам, тебе могут скостить срок. Но
вводить тебя в заблуждение я не стану. При наличии неопровержимых улик тебе,
Сет, скорее всего грозит тюрьма. Вытащить тебя из этого болота не просто
сложно, а сверхсложно. За тобой тянется прямо-таки неоновый след. Речь ведь не
о ерунде какой-то — речь о больших деньгах. Мошенничество ценой в шестьдесят
миллионов долларов — это не шутка. Так что поблажек не жди. — Ему вдруг
пришла в голову какая-то мысль. — А с налогами у тебя все в порядке?
Проблемы с налогами серьезно осложнили бы дело. Сара уже
задавала Сету этот вопрос. Если на его совести еще и махинации с налогами, то
сидеть ему и сидеть.
— Абсолютно, — обиженно ответил Сет. — От
уплаты налогов я никогда не уклонялся.
Значит, только инвесторы — его и Салли. «Эх, воровская
честь», — подумал Генри.
— Отрадно слышать…
Сет перебил его:
— Сколько мне светит, Генри? Сколько лет — в худшем
случае?
— В худшем? — задумчиво переспросил адвокат,
прикидывая в уме и припоминая все обстоятельства дела, по крайней мере все
известные ему обстоятельства. — Трудно сказать. Закон и Комиссия по ценным
бумагам к обману инвесторов относятся строго… Даже не знаю. Если ничего не
изменится и наш вариант с признанием вины ничего не даст, лет двадцать пять, а
то и все тридцать. Но до этого не дойдет, — заверил его Генри. —
Кое-что можно уравновесить какими-нибудь другими факторами. Так что в худшем
случае от пяти до десяти, А если повезет, от двух до пяти. Думаю, в данном
случае лучше и быть не может. Надеюсь, нам удастся добиться этого.
