— Не очень-то приятная новость? — сказал Сет,
обращая на нее взгляд. Они оба похудели. Сет был просто кожа да кости, а Сара
выглядела изможденной.
— Подсластить пилюлю нечем, — отозвалась Сара.
Это были их последние дни под одной крышей. Они договорились
ради детей остаться в доме на Дивисадеро, пока его не продадут, и только потом
разъехаться по своим квартирам. На этой неделе ожидалось несколько
потенциальных покупателей. Дом уйдет скоро. Сара с тоской ждала этого момента.
Но о продаже дома, в котором она прожила всего несколько лет, она сожалела
гораздо меньше, чем о рухнувшем браке. Дом на Тахо тоже продавался — со всеми
пожитками, включая кухонную утварь, телевизор и даже постельное белье. Сбыть
его со всем содержимым оказалось легче — кому-нибудь, кто ищет дом на лыжном
курорте, но не хочет возиться с его обстановкой. Обстановка городского особняка
продавалась отдельно. Антиквариат и картины выставлялись на аукцион «Кристиз».
Драгоценности Сары уже начали раскупаться в Лос-Анджелесе.
Сара продолжала искать работу, пока, правда, безрезультатно.
Пармани она оставила при себе. Ведь с кем-то нужно будет оставлять детей, когда
она пойдет работать, а отдавать их в ясли, как другие, Сара не хотела. Она с
грустью вспоминала три предыдущих года, когда сидела дома с детьми. Но та,
прошлая, жизнь канула в Лету. Все деньги до последнего пенни пойдут на оплату
адвокатов и возможных штрафов. В общем, работать ей необходимо, и не только для
того, чтобы помочь Сету. Детей придется поднимать одной, без мужа. Если все их
состояние съедят судебные иски и адвокаты, а Сет все же окажется за решеткой,
помощи ждать не от кого. Оставалось рассчитывать только на себя.
После столь страшного предательства Сета она больше никому
не доверяла — только себе. На него Сара не могла полагаться, навсегда лишив
своего доверия. Всякий раз встречаясь с Сарой взглядом, Сет видел это в ее
глазах. Он не видел возможности загладить перед ней вину. Вряд ли это вообще
было возможно, судя по ее словам. Она не простила и, наверное, уже никогда не
простит. Но он не винил ее — сам был кругом виноват, всем сломал жизнь.
Газетная статья уничтожила его: их с Салли разобрали по
косточкам и выставили обычными уголовниками. Ни одного доброго слова, ни капли
сочувствия. Они всего лишь парочка подлецов, открывших мошеннические хеджевые
фонды, манипулировавших фальшивыми финансовыми документами и обманным путем
выманивавших у людей деньги. А что еще можно написать? Все обвинения в их
адрес, Сет признал это, были совершенно справедливы.
Все выходные они с Сарой опять почти не разговаривали. Сара
не выясняла отношений, не упрекала его. Что толку? Ей было слишком больно. Она
безоговорочно доверяла Сету, а он убил в ней эту веру. Посмел поставить на
карту их жизнь и жизнь их детей и проиграл, превратив их существование в
кошмарный сон.
— Не смотри на меня так, Сара, — наконец сказал он
поверх газеты. В воскресном выпуске «Нью-Йорк таймс» вышла статья еще хлеще.
Позор Сета с Сарой казался тем более невыносим, что раньше их семью в обществе
глубоко уважали. Теперь стали презирать. Не важно, что сама Сара ни в чем не
провинилась и до землетрясения даже не подозревала о махинациях Сета. Она
ощущала на себе то же клеймо, что и на муже. Телефон разрывался от звонков, но
она поставила автоответчик: ни с кем не хотелось разговаривать. Любое
сочувствие сейчас было как острый нож, плохо прикрытое ликование завистников
вызывало отвращение. А таких нашлось немало. Единственными, с кем она в эти дни
говорила, были ее родители. Известие потрясло их, они, как и Сара, не понимали,
как такое могло случиться с Сетом. Хотя, кроме беспринципности и непомерной
жадности, никаких других причин, толкнувших его на преступление, не
проглядывало.
— Неужели ты не можешь по крайней мере делать хорошую
мину при плохой игре? — упрекнул ее Сет. — Только усугубляешь
ситуацию.
— Думаешь, это возможно? — Собрав со стола тарелки
после завтрака, Сара поставила их в мойку. Сет заметил, что она плачет.
— Не надо, Сара… — В его глазах плескалась
ядовитая смесь раздражения и паники. — Чего ты от меня хочешь?
Сара обернулась и с болью посмотрела на него.
— Мне страшно, Сет, что с нами теперь будет? Я все-таки
тебя люблю. И не хочу, чтобы ты попал за решетку. Я хочу, чтобы все стало как
прежде, но это невозможно… меня волнуют не деньги. Я не хочу терять тебя, а ты
взял и погубил нашу жизнь. Что теперь делать?
Сету было невыносимо смотреть на нее, и он, вместо того
чтобы ее обнять, как хотела Сара, повернулся и вышел из кухни. Измученный и
напуганный до предела, он ничего не мог ей дать. Он тоже любил ее, но так
боялся за себя, что для Сары с детьми был сейчас бесполезен. Казалось, будто
Сет тонет один, хотя он тянул за собой и Сару.
В жизни ее до сих пор, кроме преждевременных родов и угрозы
жизни младенца, ничего трагического не случалось. Ребенка спасли. Сета спасти
невозможно. Слишком серьезным и вопиющим было его преступление. Даже агенты
ФБР, казалось, питали к Сету отвращение, особенно когда видели их детей. Никто
из близких Сары не умирал при трагических обстоятельствах. Бабушки и дедушки
уходили из жизни либо до ее рождения, либо тихо угасая от старости, никто из ее
друзей не погибал в автомобильных катастрофах, не умирал от рака. Те, кого она
любила, ее не предавали. Детство Сары было счастливым, родители —
законопослушными гражданами. Бойфренды всегда относились к ней трепетно, а Сет
всегда носил на руках. Очаровательные дети росли здоровыми. То, что происходило
сейчас, было худшим в ее жизни. Все тридцать пять лет ее жизни прошли
безоблачно, как один день. И вот теперь над ней взорвалась ядерная бомба. И
человек, сбросивший ее на Сару, не кто иной, как ее муж. Это так убивало, что
лишило желания разговаривать, особенно с ним. Что делать в этом положении, она
не знала, Сет тоже. Выхода просто не существовало. Адвокаты со своей стороны
старались сделать все возможное при том наборе ужасных обстоятельств, которые
открыл им Сет. В итоге ему придется проглотить пилюлю, какой бы горькой она ни
была. Саре тоже, хотя она ничем это не заслужила. Так она выполняла свою клятву
«хранить верность в счастье и в несчастье». Ее жизнь рушилась вместе с жизнью
Сета.
В воскресенье вечером Сара позвонила Мэгги на мобильный
телефон. Они разговаривали несколько минут. Мэгги видела статьи, газеты
регулярно выкладывались в комнате отдыха в Пресидио. Она очень переживала за
Сару и даже за Сета. Плата за его грехи оказалась непомерно высока. И было жаль
детей. Мэгги посоветовала Саре молиться и молилась сама.
— Может, они проявят к нему снисхождение? — с
надеждой в голосе предположила Мэгги.
— По мнению адвоката, в лучшем случае ему грозит от
двух до пяти лет тюрьмы. В худшем — тридцать. — Сара повторила то, что уже
говорила.
— Об этом пока не думайте. Просто веруйте и живите
дальше. В некоторых обстоятельствах это лучшее, что можно сделать.
Сара бесшумно прошла мимо кабинета мужа и поднялась наверх.
Она хотела искупать детей и поэтому отпустила занимавшегося с ними Сета. Теперь
они все делали по очереди и редко сидели в одной комнате. Находиться рядом было
слишком тяжело. Сара все думала — лучше или хуже ей будет, когда они
разъедутся? Возможно, и то и другое сразу.
