Пока же никто, кроме Тома, ничего не давал. Все только
высасывали жизненные силы.
— Вы о том, чтобы работать с вами здесь, в
Лос-Анджелесе, или в мексиканской миссии? — Мелани не представляла себе,
как выкроить на это время. У матери всегда было для нее что-то запланировано —
интервью, репетиции, записи в студии, концерты, выступления на благотворительных
мероприятиях, приемы. Она никогда не принадлежала себе.
— Может быть. Если это то, чего вы хотите. Не
старайтесь сделать приятное лично мне. Вы и без того своим пением приносите
людям много радости. Подумайте, что нужно для счастья вам. Ваша очередь,
Мелани. Вам только и нужно, что встать в очередь и взять свой билет. Он ждет
вас. Никто не вправе лишить вас его. Вы не должны следовать тем путем, который
выбрали для вас другие. Получите свой билет и езжайте в том единственно
возможном для вас направлении. Только тогда жизнь будет вам в радость. Радости
вокруг на самом деле гораздо больше, чем мы допускаем в свою жизнь. Билет ваш.
Решайте, Мелани. — Он улыбнулся, и Мелани все поняла.
— Я хочу поехать с вами в Мексику, — шепотом
проговорила она. Следующие три недели ничего важного у нее не предвиделось:
несколько интервью, фотосессия для журнала мод, в сентябре — октябре намечалась
запись, а потом по графику шло выступление на благотворительном мероприятии —
ничего такого, чего нельзя было бы отменить или перенести. Мелани внезапно
осознала, что уехать ей просто жизненно необходимо, и если она сделает перерыв
в работе, нога у нее, может, наконец заживет. И это лучше, чем из последних сил
хромать на высоких каблуках в угоду матери. Она сыта всем этим по горло. Ей
предлагался выход. И она хотела воспользоваться своим правом выбора, о котором
толковал священник. Ведь она никогда в жизни не делала того, что хотела, —
только то, что ей говорила мать и чего ожидали от нее окружающие. Мелани всегда
была примерной девочкой, но все это вконец осточертело. Ей двадцать лет, и она
желает делать то, к чему лежит душа. Она почувствовала, что предложенная
священником работа — именно то, что ей нужно. — Могу я остаться на
какое-то время в миссии? — спросила Мелани, и священник кивнул:
— Можете пожить в нашем приюте для девочек-подростков.
Большинство из них в прошлом проститутки и наркоманки. Но, глядя на них сейчас,
вы ничего не заподозрите, они теперь сущие ангелы. Думаю, ваше пребывание там
может пойти им на пользу. Как и вам.
— Как мне вас найти? — с замиранием сердца
спросила Мелани. Мать убьет ее. А может, как знать, попытается превратить это в
рекламную акцию. Она никогда не упускала такой возможности.
— Мой сотовый телефон всегда включен. Кроме того, я дам
вам еще несколько номеров, — сказал священник, записывая их на листке
бумаги. — Если вы не можете ехать сейчас, может быть, вырветесь через
несколько месяцев, весной, например. При вашей жизни это совсем не большая
отсрочка. Я оттуда вернусь только после Рождества, так что приезжайте, когда
соберетесь, и живите сколько угодно. Как только приедете, обеспечим вам
кровать.
— Еду! — решительно заявила Мелани, сознавая, что
перемены назрели. Нельзя вечно находиться под пятой у матери. Нужно самой
строить свою жизнь. Она устала воплощать в жизнь ее мечты. У нее должны быть
свои. И то, что ей предлагают, — хорошее начало.
Она рассталась с отцом Каллаханом в глубокой задумчивости.
Священник обнял ее и перекрестил.
— Будьте счастливы, Мелани. Надеюсь, скоро увидимся. Если
нет, я свяжусь с вами по возвращении. Не пропадайте.
— Никогда, — пообещала Мелани. Она думала об этом
разговоре всю дорогу домой. Теперь она знала, чего хочет. Не знала только, как
это получить. Вырваться можно было лишь на несколько дней, а ей хотелось на
несколько месяцев.
За ужином в японском ресторане Мелани рассказала все это
Тому. Он был потрясен и встревожен:
— Но ведь ты не уйдешь в монастырь, правда?
Мелани заметила панику в его глазах и со смехом покачала
головой. Том успокоился.
— Да нет. К этому я не готова. И потом, без тебя я бы
там слишком тосковала. — Она потянулась к нему через стол и сжала его руку
в своей. — Просто хочу некоторое время посвятить благотворительности, хочу
помогать другим, понять, как жить, ослабить гнет своих обязанностей. Не знаю,
получится ли. Маму, наверное, удар хватит. Мне кажется, я должна уехать, только
так я смогу понять, что для меня важно, конечно, помимо работы и тебя. Отец
Каллахан говорит, что не стоит бросать карьеру ради того, чтобы помогать
другим, потому что я своим творчеством дарю людям радость и надежду. Но мне
хотелось какого-то более ощутимого результата, такой работы, как в Пресидио.
— По-моему, идея замечательная, — поддержал ее
Том.
После гастролей Мелани выглядела совершенно обессиленной, и
нога ее, он знал, все еще болит. Чему же тут удивляться? Целых три месяца ей
приходилось скакать по сцене, глотать таблетки и делать уколы кортизона, как
футболисту, пытающемуся убедить свой организм, будто травмы нет и можно играть.
Том многое узнал о Мелани, о превратностях ее жизни, о том, какую высокую цену
ей приходится платить за успех. Он тоже считал, что так жить нельзя и поездка в
Мексику подействует на Мелани благотворно. А уж как на это посмотрит ее мать —
другой вопрос. Он успел узнать властную натуру Дженет. К Тому она притерпелась,
временами он ей даже нравился, но свою дочь продолжала держать на коротком
поводке. Ей хотелось, чтобы Мелани навсегда оставалась ее марионеткой, которую
можно дергать за ниточки. Все, что этому мешало, подлежало устранению. Том
старался не злить Дженет, не подвергать сомнению ее безграничное влияние на
дочь. Вряд ли оно продлится долго. Но если Мелани сейчас бросит матери вызов,
ей несдобровать. Дженет никому не желала уступать власть над дочерью, и меньше
всего самой Мелани. И та это знала.
— Пожалуй, я сначала все устрою, а уж потом расскажу
маме. Чтобы она не смогла мне помешать. Нужно узнать у моего агента и у
менеджера тоже, можно ли освободить меня от некоторых договоренностей, так
чтобы не узнала мама. Она заставляет меня участвовать везде, где только можно,
лишь бы там находилась пресса, а мой портрет печатали на обложках. Она,
конечно, хочет как лучше, вот только не понимает, что это уж слишком. Я не
должна жаловаться, ведь я обязана ей своей карьерой. Она задумала все это, еще
когда я была маленькой. Сама я к этому не очень и стремилась, ну не так, как
она. Я хочу сама все решать за себя. Надоело вязнуть во всей этой ерунде,
которую она заставляет меня делать. — Мелани улыбнулась.
Она не преувеличивала. Том с мая довольно на все это
насмотрелся. Если хотя бы только следить за тем, что она делает, можно устать.
А ведь у него сил побольше, чем у нее. Перелом, конечно, существенно подпортил
ей в последнее время жизнь. Да и все остальное тоже. Мелани выглядела изможденной,
но теперь, после разговора со священником, заметно оживилась.
— Приедешь ко мне в Мексику? — с надеждой в голосе
спросила она Тома, и тот с улыбкой кивнул:
