— Наверное, нет.
— Здесь не может быть никаких «наверное». Мои работы никем не будут приняты всерьез, если я поставлю под ними собственное имя.
— Твоя гордость вынуждает тебя к молчанию не меньше, чем все остальное.
— Проклятая гордость, — произнес Ричард с горьким смехом. Он мог подшучивать над всем этим наедине с Томасом, но его задевало, что способности, высоко ценимые в неизвестном художнике, в человеке из высшего сословия в лучшем случае будут снисходительно приняты за дилетантство. — Но, знаешь, история, которую мы, а вернее, ты сочинил насчет Этьена Луи, мне очень нравится.
— Признай, что я проделал замечательно тонкую работу. — Томас улыбнулся и сделал глоток бренди. — Не то чтобы это было так уж трудно. Вовремя ввернутое пояснение, уместное замечание, и…
— Voila!
[3]
— Ричард произнес это слово с подчеркнутым французским акцентом. — Перед нами Этьен Луи Туссен, единственный уцелевший отпрыск знатной французской семьи, казненной во время революции. Он был вывезен из страны преданными слугами и теперь проводит дни, занимаясь живописью со страстью, свойственной его предкам, а ночи, ах, mon ami
[4]
, его ночи…
— Это был блестящий штрих, — сказал Томас, улыбаясь еще шире.
— В самом деле блестящий! Для человека, которого никто в глаза не видел, репутация прекрасного любовника — истинная удача.
— Благодарю тебя. — Томас пожал плечами с преувеличенной скромностью. — Каждый делает что может. Должен заметить, что все вышло очень забавно. Я смог оценить это, когда подслушал разговор женщин, обсуждающих чары неотразимого Этьена Луи. Жаль, что я не слышу подобных разговоров о графе Шелбруке. Не настало ли время подыскать для тебя подходящую пару?
Знает ли Томас о наследстве Джиллиан и условии его получения?
— Последнее, в чем я нуждаюсь именно теперь, — это еще одна женщина. Сестры, да еще тетушка… право, вокруг меня более чем достаточно женщин. К тому же подходящую невесту, которая пренебрегла бы моими финансовыми затруднениями, найти нелегко. — Ричард умолк. Если Томас в курсе дела о наследстве, то сейчас самый подходящий случай упомянуть об этом. Но друг молчал, и Ричард заподозрил, что тот ничего не знает о предложении сестры. — Довольно о женщинах, Томас, иди сюда и посмотри.
— У тебя огромный талант, мой друг, — негромко произнес Томас. — Твое мастерство совершенствуется с каждой картиной. Эта вещь чудо как хороша.
— Не просто хороша, а великолепна!
— Твоя скромность так же велика, как и талант.
— Скромность бесполезна, когда живешь, укрывшись в тени другого имени.
— Я хотел бы, чтобы ты позволил мне поговорить с Джиллиан. Она обладает большим влиянием в обществе и никогда не выдаст твою тайну.
Голос Томаса звучал чуточку слишком безразлично. В свете происшедшего накануне вечером Ричард почти забыл о том, что одна из его картин принадлежит теперь Джиллиан, и поддержал разговор с той же деланно безразличной интонацией, как и Томас.
— Ах да, овдовевшая красавица леди Джиллиан. Однако, как я уже говорил, мне нет необходимости осложнять жизнь отношениями с еще одной женщиной, даже если она может быть весьма полезной. Повторяю, я не хочу, чтобы ты посвящал свою сестру в мои дела. Ведь ты уважаешь мои желания, не так ли?
Помолчав, Томас ответил:
— Да… Разумеется.
— Ты не рассказывал сестре о моем творчестве?
— Нет… Никогда.
— И не просил пригласить меня на один из ее вечеров?
— Конечно, нет!
— Значит, не ты посоветовал ей пригласить меня на вчерашний прием.
— Вчерашний? Конечно, нет. — Томас нахмурился. — А ты там был?
— Да, был, но…
— Она пригласила тебя? И ты пришел. — Лицо у Томаса просияло. — Я считаю, что это большая удача.
— Почему?
— Ну, это очевидно… — Томас помолчал. — А чье имя стояло в билете?
— Графа Шелбрука. Приглашение пришло через моего поверенного.
— Клянусь, что не имел к этому никакого отношения!
— Верю. — Ричард занялся последней кистью, которую следовало очистить, но краем глаза наблюдал за Томасом. — Это был интересный вечер.
— Вот как?
— Обилие увлекательных дискуссий, необычные гости и к тому же одно странное совпадение.
— Да? — с явным смущением произнес Томас.
— Только ты один можешь себе представить мое удивление, когда я обнаружил в гостиной один из своих пейзажей.
— Одну из твоих картин?
— Это, да в придачу неожиданное приглашение на вечер, — ну, тебе, конечно, понятно, что я начал гадать, не раскрыт ли мой секрет.
— Конечно. — На лице у Томаса было написано мрачное предчувствие. — Так и оказалось?
— Вовсе нет. Но я был поражен, услышав сведения, совершенно для меня неожиданные. — Ричард доверительно приблизился к Томасу, словно собирался сообщить ему нечто особо секретное. — Тебе известно, что у леди Джиллиан есть еще брат, помимо тебя?
Вид у Томаса был самый растерянный.
— О чем ты? У Джиллиан нет больше братьев.
— Нет? — Ричард широко раскрыл глаза в ироническом изумлении. — По крайней мере еще один должен быть.
— Откуда?
— Но это же очевидно, старина! — Ричард, выпрямившись, устремил на Томаса пронизывающий взгляд. — Если у нее только один брат, тогда братом, который послал ей мою картину, должен быть ты. А мы оба знаем, что ты никогда не поступил бы против моего желания и не сделал этого.
С минуту Томас стоял молча с видом человека, все еще держащего в руке топор, но отрицающего, что это он срубил дерево, которое лежит у его ног.
— Черт побери, Ричард! — Он одним глотком допил бренди. — Ты бы никогда об этом не узнал, если бы Джиллиан не пригласила тебя в свой салон. Кто мог предвидеть такое?
Ричард приподнял брови, явно ожидая продолжения.
— Так и быть, я покаюсь. — Томас широкими шагами подошел к старому, расшатанному столу, заставленному глиняными кувшинами для красок, заваленному тряпками и прочими атрибутами живописца, и нашел среди всего этого бутылку не особенно хорошего бренди. — Я должен был что-то предпринять. Так больше не могло продолжаться.
— Томас, — угрожающе произнес Ричард, но Томас пренебрег предупреждением.
— Нет, уж на этот раз выслушай меня. Ты проводишь целые дни и большинство ночей, занимаясь живописью в этой чертовой дыре…
— Послушай, дыра, конечно, убогая, но не такая уж плохая. Кстати, принадлежит она тебе.
