— Я знаю. — Элизабет весело улыбнулась. — Все, что я ношу, мне идет. Хорошо, что благодаря моему умению обращаться с деньгами у меня достаточно средств на приобретение нарядов.
Николас не клюнул на эту приманку и переменил тему разговора:
— Я, разумеется, не первый джентльмен, который готов сопровождать вас после того, как вы овдовели?
— Можете быть совершенно уверены в том, что не первый. — Она негромко рассмеялась понимающим смехом, который не слишком понравился Николасу. — Я вдовею, как вы знаете, сэр Николас, уже несколько лет, но моя жизнь не прекратилась со смертью моего мужа. Я всегда любила развлечения, которые может предложить лондонское высшее общество, а после того как прошел положенный срок траура, я не видела необходимости блюсти его всю оставшуюся жизнь. Лорд Лэнгли мертв, но я вполне жива.
— Что верно, то верно, — сказал Николас скорее самому себе, чем ей.
— В последние два года мне было приятно посещать светские развлечения в сопровождении симпатичных мне джентльменов.
С минуту она смотрела на Николаса испытующе, словно раздумывая, симпатичен он ей или нет.
—Да?
Не ответив ни слова на этот вопрос-междометие, Элизабет встала и прошла через всю комнату к столику, на котором стояли стаканы и графин.
— Вечер был очень долгим, и я полагаю, настало время для бренди.
— Бренди — это прекрасная идея. — Он тотчас последовал за Элизабет к столику. — Но вы уклонились от ответа.
— Правда?
— Вы не дали согласия на мое условие.
— Вот как? — Она налила бренди в два стаканчика и один вручила Николасу. — Вам непременно нужно мое согласие?
— Непременно.
— Говоря по правде, у меня нет выбора, не так ли? — Она пожала плечами. — Хорошо, я позволяю вам сопровождать меня на обед к вашему дяде.
— И во всех других подобных случаях в течение грядущих нескольких недель, — быстро добавил он. Если ему суждено завоевать сердце Элизабет в предрождественские недели, он должен находиться с ней вместе как можно чаще и дольше. — Особенно на рождественский бал.
— Боже правый, это может быть не слишком удобно. — Элизабет пригубила бренди. — Поскольку это обозначает конечный срок нашего соглашения, я приняла бы ваше предложение сопровождать меня на рождественский бал, но я уже получила и приняла другое.
— Так измените ваши планы.
— Это было бы непростительной грубостью. — Она покачала головой с деланным сожалением. — А я стараюсь не быть непростительно грубой.
Николас произнес с усмешкой:
— Однако сегодня днем вы…
Примите мои извинения, сэр Николас, — заговорила она самым невозмутимым тоном. — Я была просто захвачена врасплох. Ваше появление потрясло меня, а день и без того был полон потрясающих и неприятных сюрпризов.
Он посмотрел ей прямо в глаза.
— И я тоже оказался неприятным сюрпризом?
— Да, — улыбнувшись, ответила Элизабет.
— Понятно.
Николас не мог решить, то ли она поддразнивает его, то ли флиртует таким вызывающим манером, то ли хочет свести его с ума. Может, и то, и другое, и третье.
— Ну и как, оправились вы от потрясения?
— Почти.
Она смотрела на Николаса с выражением полного простодушия, которому он ни на секунду не поверил. Он сейчас готов был отдать большую часть своего состояния за возможность прочитать ее мысли.
— Смею ли я спросить, есть среди сопровождающих вас джентльменов тот, кому вы отдаете предпочтение перед всеми другими?
Слова сорвались у него с языка прежде, чем он успел подумать, стоит ли их произносить.
Если есть мужчина, который уже добился ее сердечной привязанности, его собственные усилия напрасны. Нет, не напрасны, ему просто будет труднее достигнуть цели. С годами Николас понял, что всегда лучше заранее знать, с какими препятствиями придется иметь дело, затевая то или иное предприятие.
— Я подозреваю, что вы имеете смелость спрашивать о чем угодно и делать что вам хочется, — совершенно спокойно ответила она.
Николас уставился на нее в полном ошеломлении. Что, черт возьми, здесь происходит? Он взял верх над Элизабет, у него вроде бы все карты на руках, но тем не менее именно она с полным самообладанием направляет их обмен репликами. Более того, по выражению ее глаз ясно, что она сама это понимает. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и сказал:
— А вы имеете смелость ответить?
Она рассмеялась — впервые за этот день совершенно искренне, и Николас вздрогнул от воспоминаний, нахлынувших на него при звуке этого смеха.
— Разумеется, сэр Николас, и хотя ваши расспросы совершенно недопустимы, носят сугубо личный характер и относятся к тому, что вас не касается, я отвечу, что ни один из этих джентльменов не пользуется в данный момент моим особым расположением, однако кое-кто из них был бы не прочь его заслужить.
— Я это вполне понимаю, — произнес Николас, чувствуя невероятное облегчение.
— Неужели?
Она еще раз пригубила бренди и теперь взирала на Николаса поверх ободка своего стаканчика.
— Вы богатая вдова из знатнейшей семьи и с большими связями. К тому же вы очень умны, и годы были к вам милосердны. Я нахожу вас еще более красивой, чем в то время, когда вы были юной девушкой.
— Вы льстите мне, сэр Николас. — Элизабет вскинула голову и вгляделась в него, словно он являл собой неразрешимую загадку для нее. — Не помню, чтобы в молодости вы обладали склонностью говорить комплименты. И вы были далеко не столь обаятельны, как теперь.
— Стало быть, я очень изменился?
Да, — отозвалась она без промедления, потом прищурила глаза, как бы припоминая что-то. — Прошло очень много времени, но я помню вас как очень серьезного молодого человека, куда более серьезного, чем вы теперешний. Возможно, это воздействие времени или формирование характера, но вы произвели на меня впечатление человека, который занимает главенствующее положение в своем кругу и чувствует себя в этом положении вполне на месте. В вас чувствуется уверенность в себе, которой не было прежде. Я не помню, чтобы вы были таким… право, не знаю, как это определить словами… — Она с минуту подумала. — Удовлетворенным, быть может? Он кивнул:
— Может быть. Я достиг многого из того, что намеревался сделать, реабилитировал свое прошлое, вернее, прошлое моей семьи, и, если хотите, пребываю в мире.
— Как это хорошо для вас, — тихо проговорила она, отходя от него.
— А вы пребываете в мире?
— Что за странный вопрос.
— Ничуть. Но если вы не хотите отвечать, я могу, разумеется…
