— Завтра их день.
— Вы думаете, они не знают, где вы? Или в Баррокинье, или в Сан-Гонсало, или здесь — Огун вас всюду найдёт.
Большинство же вышло на улицы, и город наполнился смехом, шутками, весельем. В этот праздничный день девицы выглядели работницами, продавщицами магазинов, студентками, домашними хозяйками, матерями семейств. Они делали покупки, заглядывали в кинотеатры, прогуливались парами в отдалённых кварталах, а то и маленькими весёлыми группками, и даже ходили под руку со своими возлюбленными — красивые, нарядные, серьёзные и спокойные.
Кое-кто отправился навестить детей, отданных на воспитание чужим людям. Любящие мамы шли, неся своих чад, на руках или ведя за руку, пичкали мороженым, прохладительными напитками и конфетами. Не скупились на поцелуи и ласку.
Появились на празднике весны, о котором возвещали газеты, и старухи. Освободившись от каждодневного грима, цель которого — скрыть морщины и дряблую кожу, чтобы завоевать клиента, они стали простыми, пожилыми, усталыми женщинами.
Радуясь неожиданному безделью, девицы разбрелись по всему городу — и это для них было праздником. Они бегали босиком по пляжу, сидели в траве, толпились у клеток хищников, обезьян и птиц в зоопарке, заходили в церковь Святого Бонфина.
Те же, кто смотрел, как играют в гольф, около трёх дня заметили, что в залив вошло три военных корабля.
39
Около четырёх часов господин губернатор принял во дворце главнокомандующего эскадры американских военных кораблей, ставших на рейде. Сопровождаемый свитой адмирал обменялся любезными приветствиями с главой правительства штата и пригласил его посетить флагманский корабль и отобедать с офицерами.
Вспышки магния и фотоаппараты запечатлевали улыбки, рукопожатия, поклоны. Адмирал известил, что морякам дано разрешение сойти на берег вечером.
40
В информационных выпусках «Радио Абаэтэ» — самой мощной радиостанции, которую слушают многие, в шесть часов вечера был передан подробный репортаж об американских военных кораблях, ставших на якорь в порту. «Последние новости по „Радио Абаэтэ“!», «Имеющееся событие — „Абаэтэ“ передаст тут же», «Микрофон „Абаэтэ“ — это рупор истории», — повторяли дикторы каждую минуту. «Если нет известий, „Абаэтэ“ их изобретает», — вторили им конкуренты.
Сообщив о визите высших офицерских чинов к губернатору, о состоявшихся разговорах, о сделанных приглашениях, радио передало дополнительные сведения о кораблях: их названия, даты спуска на воду, число офицеров и матросом, количество орудий, мощность залпа, скорость судов, имена и послужные списки офицеров, занимающих командныепосты. Отдел документальных и исследовательских работ радиостанции оказался на высоте.
Репортаж заперши и я информацией о том, что моряки сойдут на берег вечером, возможно, около восьми, точный час ещё не определён.
Последняя и любопытная новость, связанная в какой-то мере с визитом американских моряков, была следующей: женщины увеселительных заведений в знак протеста против их запланированного переселения решили объявить забастовку и намерены бастовать до тех пор, пока не смогут вернуться в свои дома и будет существовать угроза переселения.
41
Около пяти вечера, в то время, когда Бада принимает душ, чтобы смыть липкий пот этого жаркого вечера, инспектор Котиас, джентльмен от полиции, счастливый и утомлённый страстью любовник, включает приёмник и отдыхает под звуки музыки.
Заслуженный отдых после часа тяжёлых упражнений: внешне хрупкая Бада — это же опасный поезд, ракета, необыкновенная женщина во всех отношениях. Раньше он называл её статуэткой Танагры, загадочной Джокондой, но, овладев ею обнажённой, шепчет ей в ухо:
— Жозефина, моя Жозефина!
— Почему Жозефина? О, Святая Дева, какое ужасное имя!
— Но разве я не твой Наполеон, не твой Бонапарт? Разве не на Жозефине он был женат?
— А я предпочитаю быть Марией Антуанеттой.
— Исторически это не верно, дорогая, но так и быть, Мария…
— Какая мне разница? — Она заткнула ему рот поцелуем вампирши.
Нет, ни Жозефина, ни Мария Антуанетта, и, если бы бакалавр Котиас осмелился, он назвал бы её теперь Мессалиной. Бада — настоящая фурия, сумасбродство, инспектор прикладывал максимум усилий, чтобы быть с ней на уровне. Его супруга Кармен, урождённая Сардинья, с весьма жёстким характером, когда замечала его интерес к какой-нибудь женщине, всегда с презрением говорила: «Как ты себя ведёшь? Это же непристойно, и не ставь меня в глупое положение».
Это его приводило в замешательство, создавало трудности, что и было целью Кармен. С Бадой, к счастью, скромничать было незачем. Ненасытная корова, распущенная, она хотела знать всё о зоне; не только о возникшем вчера конфликте и триумфальной победе Элио, а о жизни проституток во всех подробностях! Ах, как бы она хотела побывать в борделе! Она кусает губы, прижимается к груди инспектора и в самый ответственный момент молит:
— Назови меня проституткой, обругай, избей, мой полицейский!
Квартира Бады находится в доме, что стоит на вершине холма Гамбоа, и инспектор, покуривая сигарету и слушая мелодию итальянской песенки, видит в окно стоявшие в порту американские корабли.
Прежде чем прибыть на свидание с Бадой, бакалавр Котиас, верный служебному долгу, заехал в своё Управление по делам игр и нравов, где комиссар Лабан дал ему исчерпывающую информацию: всё в полном порядке, моряки сойдут на берег вечером, припортовая зона патрулируется солдатами их полиции, гражданской, военная, если потребуется, придёт на помощь гражданской и не допустит никаких беспорядков. Что же касается хозяек пансионов Баррокиньи, то они продолжают настойчиво отказываться выполнять приказ о переселении. Их вынудит это сделать только хорошая взбучка. Это надо сделать, когда волнение в зоне стихнет. А пока они получают линейкой по рукам и терпят голод. Немного терпения, доктор, и руины Бакальяу будут арендованы по хорошей цене. Комиссар рассмеялся в лицо инспектору, уставившись на него наглым взглядом. «Преступный элемент, — подумал джентльмен от полиции, — на что он намекает, говоря об оплате за аренду помещений в Бакальяу? Очень может быть, фирма подмазала комиссара…»
Бада закрывает воду, становится тихо. Вся в капельках воды (одна на левом соске), она, глядя на Котиаса, направляется к нему. Лившаяся из приёмника музыка внезапно прерывается, и голос диктора возвещает: «Внимание! Внимание!»
Бада, безразличная к призывам диктора, бросается на Элио. Получая жаркий поцелуй, Элио слушает сообщение.
«Власти города встревожены положением в припортовой зоне. Моряки сойдут на берег у площади Кайру в восемь вечера, а увеселительные заведения до сих пор закрыты. Комиссар Лабан Оливейра находится в Масиэле и принимает необходимые меры, которых требуют обстоятельства, он заверил радиостанцию, что до появления моряков в городе всё будет нормализовано. Он не допустит, чтобы моряки любовались только своими кораблями, стоящими в порту! „Наша цивилизация должна быть к их услугам“, — заявил комиссар Лабан Оливейра. Энергичные меры приняты, полиция контролирует положение. Вы слушали „Радио Баии“».
