Доктор Амарилио поспешил в комнату. Тереза зажгла стоявшую рядом с креслом, в котором любил сидеть Эмилиано, большую лампу. Под её абажуром Эмилиано не раз читал свернувшейся у его ног Терезе разные книги. Врач дотронулся до тела усопшего — бедная Тереза! Тереза была отсутствующей, перед её мысленным взором чередой проходили годы, минута за минутой.
7
Врач Амарилио Фонтес, смешливый старик и обжора, который всем прописывал диету, а сам пожирал всё подряд и в огромных количествах, за шесть лет стал близким другом Эмилиано Гедеса и непременным сотрапезником за его богатым и хорошо сервированным Терезой столом; он приходил полакомиться каждый приезд Эмилиано Гедеса в Эстансию, участвуя в завтраках и обедах, с которыми могли соперничать разве что в доме Нассименто Фильо, однако французские вина и ликёры у доктора были вне конкуренции. А Эмилиано Гедес бывал теперь в Эстансии часто и даже как-то сказал доктору: «Как-нибудь, мой дорогой Амарилио, я приеду и останусь здесь навсегда — нет другого края, где можно было бы лучше провести старость».
У двери Амарилио Фонтес для проформы хлопнул в ладоши, но вошёл, не ожидая приглашения: его очень встревожил ночной вызов. Когда крепкие, не болеющие, как правило, люди заболевают, то это дело не шуточное. Услышав хлопки, Тереза поднялась и пошла навстречу доктору. Увидев Терезу, доктор встревожился ещё больше.
— Что-то серьёзное, кума? — Так по-дружески он называл её. За её здоровьем следил тоже он. Со стороны кухни слышались приглушённые голоса Лулу и Нины. Тереза пожала протянутую доктором руку:
— Сеньор Эмилиано скончался.
— Что?
8
Приехав в Кажазейрас-до-Норте и узнав, что Тереза находится в пансионе Габи, доктор Эмилиано Гедес пришёл в крайнее раздражение и решил ничего не менять в избранной ею самой судьбе — сострадания она у него не вызывала. Надо же, он, доктор Эмилиано Гедес, обратился к способному и ловкому адвокату, вынудив его поехать за ней в другой город и вызволить её из тюрьмы, чтобы спрятать в надёжном месте, а эта идиотка, вместо того чтобы дожидаться его, поспешила сбежать в дом терпимости. Ну так пусть там и останется!
В основном-то доктор был раздражён не столько поступком Терезы, сколько тем, что обманулся, посчитав её достойной его внимания и покровительства. Ведь, когда он увидел её на ферме Жустиниано, ему показалось, что блеск чёрных глаз девчонки был не только выразительным, но и особенным. Позже рассказ о событиях в доме Жустиниано, путано и пристрастно звучавший в устах Беатрис и Эуста-кио, подтверждал его первоначальное впечатление. Но, как видно, он ошибся и права была кузина Беатрис, трогательная в своём материнском горе: девчонка оказалась обыкновенной потаскухой. И блеск её глаз был случайным солнечным зайчиком. Ничего не поделаешь!
Имея способность видеть людей насквозь при первом знакомстве, доктор руководствовался ею при подборе людей, которыми он занимался, будучи землевладельцем, предпринимателем и банкиром, и ощущал от того удовлетворение, но если случалось ошибиться, то старался скрыть своё разочарование, что получалось у него с трудом, и в данном случае выместить свою досаду на ком-то ему было просто необходимо. Доктор Эмилиано направился в префектуру, где на втором этаже располагался суд. Но там нашёл только секретаря, который, увидев пришедшего, разве что не попросил благословения.
— Какая честь, доктор! Судья ещё не пришёл, но я сейчас же сбегаю за ним, почтеннейший живёт в пансионе Агриппины, здесь близенько. Как его зовут? Доктор Πио Алвес, он был судейским чиновником в течение многих лет, в конце концов был назначен судьёй в Барракан.
Поджидая судью, доктор разглядывал из окна невзрачную панораму городка, и раздражение его нарастало: он не любил, когда его не слушались и когда он обманывался в людях. Разочарования одно за другим накапливаются в жизни.
Важно, с озабоченным видом и подёргивающейся губой в помещение вошёл судья доктор Пио Алвес, как всегда, готовый к обидам. Постоянная жертва несправедливости, всегда теснимый на задний план, вечно вынужденный уступать место какому-нибудь протеже, он считал себя жертвой заговора духовенства, правительства и народа, объединившихся для того, чтобы наносить ему на каждом шагу удар за ударом. Он судил с упрямым, недовольным видом, выносил тяжкие приговоры, был безразличен ко всему на свете, кроме буквы закона. Когда взывали к его пониманию, состраданию, милосердию и прочим человеческим чувствам, он высокопарно отвечал, что его сердце — хранилище законов и оно подвластно известной аксиоме dura lex, sed lex!
[28]
Вечная озлобленность и зависть сделали его честным, однако на его посту подобный капитал не приносит хороших процентов. К доктору Эмилиано он относился со страхом и ненавистью, считая его одним из виновников своего медленного продвижения по служебной лестнице: будучи кандидатом на пост судьи в Кажазейрасе-до-Норте (там его супруга получила в наследство недвижимость), из-за одного столичного адвоката, мужа родственника Гедесов, единственным достойным званием которого было звание мужа-рогоносца, не был туда назначен, тогда как назначение уже готовилось. Но тут вмешался док-тор Эмилиано Гедес и выхлопотал эту самую должность для рогоносца доктора Эустакио. Некоторое время спустя доктор Пио добился-таки себе повышения: он стал судьёй в Барракане, однако целью его по-прежнему оставался Кажазейрас-до-Норте, живя там, он мог заниматься фазендой и сделать её основным источником дохода. Получив указание нести спорный процесс, в котором был замешан сын доктора Эустакио, Пио решил, что пробил его звёздный час: по всему похоже, Даниэл мог стать главным виновником, а не сообщником убийства капитана Жусто, однако, к несчастью, — dura lex, sed lex! — нож подняла девчонка.
За судьёй семенил умирающий от любопытства секретарь, однако доктор Эмилиано, пожелав остаться наедине с судьёй, жестом отослал его.
— Вы хотели говорить со мной, доктор? Я к вашим услугам. — Судья силится сохранить спокойствие, но губа его всё время подёргивается.
— Садитесь, поговорим, — приказал доктор Эмилиано, будто верховным судьёй, высшей властью здесь, в суде, был он.
Судья колеблется: куда ему сесть? В судейское ли кресло, чтобы выказать своё превосходство и внушить почтение доктору?
На это у него не хватает мужества, и он садится у стола. Доктор Эмилиано продолжает стоять, устремив взгляд в окно. Безразличным тоном он заговаривает:
— Доктор Лулу Сантос передал вам моё поручение, или оно не дошло до вас?
— Адвокат был у меня, высказал свои доводы, я согласился с ним и распорядился выпустить на свободу несовершеннолетнюю, арестованную полицейским инспектором. Ваш доверенный взял её на поруки.
— Выходит, он не передал вам моего поручения? Я ведь велел сказать, чтобы вы сдали дело в архив. Вы его уже сдали?
Нервный тик у судьи усиливается: гнев доктора хотя и проявлялся редко, но удовольствия не доставлял.
