И вот треугольные паруса с оглушительным, словно удар грома, хлопком наполнились воздухом. И галеон, набирая скорость, легко заскользил по водам Темзы к открытому морю.
К Жаккарду подошел один из судовых офицеров:
— Господин Ролин, капитан просит оказать ему честь и подняться к нему на капитанский мостик.
Жаккард запрокинул голову и посмотрел вверх. Я проследила за его взглядом и увидела на самой высокой площадке над палубой широкоплечего мужчину с роскошной густой бородой, а рядом с ним — намертво закрепленную серебристую пушечку.
— С огромным удовольствием, — ответил Ролин и повернулся ко мне.
Я не сомневалась, что он сейчас попросит меня немедленно спуститься в каюту.
Но не успел «мой благоверный» и слова сказать, как откуда-то появился Чарльз Адамс.
— Не волнуйтесь, я позабочусь о том, чтобы с вашей прелестной супругой ничего не случилось, — жизнерадостно предложил он.
Жаккард нежно поцеловал меня в щечку и одновременно стиснул мне руку с такой силой, что я чуть не закричала от боли.
Но очень скоро я поняла, что бояться разоблачения рядом с господином Адамсом не приходится. Мне вообще можно было рта не раскрывать. Молодой человек оказался говорлив без меры: он непрерывно разглагольствовал о галеонах, о торговле тканями и о своей обожаемой матушке, которая, судя по всему, души в нем не чаяла. Его болтовня достигла слуха остальных стоявших на палубе пассажиров, и Чарльз неожиданно оказался в центре внимания, а я ограничивалась только тем, что кивала и улыбалась. Каждые несколько минут я поглядывала вверх, туда, где стоял Жаккард с капитаном и другими офицерами. Деньги сделали свое дело: эти люди решили, что Жаккард вполне достоин того, чтобы пригласить его на капитанский мостик. Я надеялась, что ему оттуда видно, что я благоразумно храню молчание.
А тем временем наш галеон набирал скорость. Все кругом говорили, что, если дело пойдет так и дальше, мы скоро будем на месте. Казалось, сама стихия вступила с нами в заговор, чтобы как можно скорей умчать меня от берегов Англии. Я отошла от господина Адамса, переместившись поближе к носу корабля. Свежий ветер раздувал паруса и трепал мое платье.
Чем дальше мы продвигались к западу, тем шире становилась Темза. Вдали уже виднелось ее устье, а за ним — море. Казалось, что это совсем близко; возможно, уже через час мы выйдем в открытое море. И прощай, добрая старая Англия! Галеон раскачивался на волнах, голова кружилась, и я покрепче вцепилась в деревянные поручни у борта. Когда я теперь вернусь обратно? И что изменится тогда, какую страшную весть привезу я с собой на родину? Наверное, я буду уже совсем другим человеком и никогда больше не стану такой, как сейчас.
— Госпожа Ролин, вам нехорошо? Морская болезнь? — послышался сочувственный голос Чарльза Адамса.
Он оставил своих собеседников и направлялся ко мне.
— Простите, что я говорю вам такое, но вы страшно бледны, — продолжал он. — Надеюсь, вы не боитесь пиратов? Если боитесь, то совершенно напрасно! Мы очень неплохо вооружены, а наш капитан — настоящий морской волк, гроза морских разбойников.
Я кивнула, надеясь, что Адамс вернется к остальным пассажирам. Но не тут-то было.
— Госпожа Ролин, позвольте мне угостить вас ягодами. На корабле нет ничего, кроме солонины и хлеба, вот я и позаботился, захватил кое-чего повкуснее. Ей-богу, свежие фрукты и ягоды поднимают настроение.
Господин Адамс порылся в небольшой сумке, которую всюду носил с собой, и вынул бумажный пакет. В нем оказались сочные спелые вишни.
— Матушка сказала, чтобы я обязательно взял их в дорогу, — застенчиво улыбнулся он.
— В таком случае я отказываюсь: ведь она приготовила их для вас, — сказала я.
Но молодой человек упорно не отставал. Пришлось взять одну спелую ягоду и положить в рот. Мягкая, сочная, она была удивительно вкусной. У нас в монастыре тоже росли вишни, и я очень любила лакомиться ими.
Итак, мы стояли на палубе, господин Адамс болтал без умолку, а корабль на всех парусах мчался вперед. Вот нос его резко поднялся на волне вверх, нырнул вниз, и веер брызг осыпал нас. Мы отскочили от поручней. Господин Адамс рассмеялся. Я стряхнула воду со шляпки, но несколько капель попали мне в рот, и я даже вздрогнула, почувствовав вкус соли. Пресная речная вода здесь уже успела смешаться с соленой морской.
— Еще вишенку? — Он снова протянул мне пакет.
Я взяла еще одну. Эта показалась мне еще слаще. Я закрыла глаза; солнце ласкало щеки, а я с наслаждением смаковала сладкий плод. И над головой время от времени хлопали паруса. До чего же хорошо!
— Благодарю вас, — вежливо сказала я. — Я очень люблю вишни.
— Вот и матушка моя тоже, и сестра… У нас под Лондоном есть домик и вишневый сад, там очень много деревьев. Мне говорили, что вишни довольно трудно выращивать… им требуется тщательный уход и все такое.
— Да, — отозвалась я. — У нас в Дартфорде тоже росли вишневые деревья, и мы много ухаживали… — «Господи, что это я? Как это у меня вырвалось слово „Дартфорд“?» Я похолодела.
— Ах, вы до замужества жили в Дартфорде? — спросил он.
— Нет-нет… — промямлила я. — Я… я там гостила у друзей.
Кажется, я совсем запуталась и зарапортовалась: мой промах только усугубился. Но господин Адамс, похоже, ничего не заметил. Он спрятал вишни обратно в сумку и принялся толковать про книги, которые хотел бы купить в Антверпене. Едва слушая его, я только кивала. К счастью, ко мне уже возвращался Жаккард. Слава богу, слава богу, что он не слышал, как я оплошала!
— Жена, кажется, хочет немного отдохнуть, — обратился он к Чарльзу Адамсу.
— Да-да, — энергично закивала я, — я очень устала.
Господин Адамс склонил голову:
— Ну, конечно-конечно… впрочем, я полагал, что вишни немного взбодрят вас.
— О да, вишни были бесподобны, — едва улыбнулась я.
Жаккард проводил меня до каюты, где было очень душно, просто нечем дышать. Но я с радостью оказалась в четырех стенах после того, как столь глупо вела себя на палубе. Сперва хотела было рассказать все Жаккарду, но потом решила не тревожить его еще больше, он и так в каждом встречном видел шпиона. Я была уверена, что Чарльз Адамс скоро забудет мою неловкую оговорку, а возможно, уже и забыл.
Я легла на койку, которую уступил мне один из офицеров, и свернулась калачиком. Жаккард вышел и не возвращался. Не дождавшись его, я уснула. Меня разбудили звуки ключа, поворачиваемого в замке. Дверь кто-то открыл. В каюте было темно, как в погребе, я ничего не видела. Но почуяла чье-то дыхание. Это был Жаккард, и от него пахло вином. Я слышала, как он возится в каюте, устраиваясь на полу. Я снова быстро уснула. Мерное раскачивание огромного судна убаюкало меня, и я погрузилась в глубокое забытье.
В стенке каюты было крохотное застекленное оконце, вполне достаточное, чтобы внутрь проникал свет. Лучи утреннего солнца коснулись моих век. Я открыла глаза и потерла их, просыпаясь.
