В нескольких дюймах от меня стоял Жаккард и смотрел на меня сверху вниз.
Я широко распахнула глаза. Нет, в этом взгляде вожделения заметно не было. Напротив, глаза моего спутника были холодны как лед, так он на меня еще ни разу не смотрел.
— Что случилось? — прохрипела я.
— Ничего.
Ролин уже успел переодеться, и я была ему благодарна, что он сделал это, пока я спала, чтобы не смущать меня.
— Я приказал, чтобы нам принесли поесть в каюту, — сказал он. — Оставайтесь здесь, пока я не приду за вами. Ветер попутный, мы будем в Антверпене еще до ночи. — Он помолчал и поинтересовался: — Вы меня хорошо поняли, Джоанна Стаффорд?
— Да, разумеется, что же здесь непонятного? — ошеломленно отозвалась я.
Он вышел из каюты и хлопнул дверью.
Я сполоснула лицо водой из тазика, оделась и позавтракала. Скорее всего, холодность Жаккарда, рассудила я, объясняется просто. Миссия у нас как-никак опасная. Вчера буквально за несколько минут до отплытия он получил дурные новости, а всю прошедшую ночь почти не спал. Сегодня мы ступим на землю Нидерландов, впереди неизвестность. Наверняка все это тоже тревожит его, как и меня; правда, проявляется у нас нервное напряжение по-разному.
Мое беспокойство нарастало, у меня даже руки вспотели, но, слава богу, Жаккард скоро вернулся за мной.
— Сейчас наш сундук заберут наверх, — сообщил он.
Мы покинули каюту и куда-то пошли по узенькому проходу. В конце его, всего в нескольких футах, виднелись ступеньки, ведущие на палубу.
— С Шапуи встретимся вечером, попозже. А как только прибудем в Антверпен, первым делом перекусим. Я знаю одно местечко…
— Перекусим? — удивилась я. — А почему не сразу к Шапуи? Ведь наша миссия для него очень важна.
Голландец не отвечал.
Оказавшись на палубе, я сразу забыла про странную резкость, с которой говорил со мной Жаккард. Как все-таки чудесно снова ощущать на лице свежий ветерок и солнечные лучи. Пока я спала в каюте, наш корабль успел пересечь неширокий пролив. Теперь мы шли по узкому протоку между берегом Нидерландов и каким-то островом. Вот она, процветающая земля с большими городами: Брюсселем, Амстердамом, Антверпеном и Гентом. Видно, что здесь живет больше людей, чем на всем английском побережье. До самого горизонта тянутся крыши теснящихся друг к другу домов, повсюду башни, колокольни и шпили церквей. Наш корабль медленно и осторожно входил в устье реки Шельды. Как и Темза, она глубока и судоходна, по ней мы доберемся до нужного города. Господи, сколько же кораблей на этой реке! Тут и галеоны, такие же огромные, как наш, и множество судов поменьше.
— Давненько я уже здесь не был… такое чувство, будто весь мир устремился в Антверпен, — сказал, подходя к нам, Чарльз Адамс.
— Так оно и есть, — отозвался Жаккард. — Португальцы везут пряности, немцы — печатные книги, купцы из Милана — шелка, венецианцы — свое знаменитое стекло… А сегодня, — он отвесил поклон в сторону собеседника, — прибывает еще и английский торговец тканями. Всех деловых людей так и тянет сюда. Фландрией правит династия Габсбургов, но истинные князья Антверпена — банкиры. Даже евреи нашли здесь для себя надежное прибежище: во Фландрии не одобряют, что их преследуют в Испании.
Остаток пути вверх по Шельде Жаккард весело болтал с Чарльзом Адамсом: о книгах, о вине, о музыке. Наблюдая, как горячо спорят эти двое, я поняла, что они уже не первый час сегодня обсуждают все те же предметы. Похоже, и минувшую ночь Жаккард провел в обществе этого купеческого сынка, к которому проникся явной симпатией.
Никогда не забуду нашего прибытия в порт Антверпена. Солнце в небе стояло уже довольно низко и отражалось во всех окнах прибрежных домов и таверн. Золотистые лучи его тысячами осколков сверкали в воде. К тому времени, когда мы нашли место, где бросить якорь, на город уже опустились сумерки. В ожидании шлюпок, которые должны были отвезти нас на берег, Чарльз Адамс пустился объяснять мне происхождение названия Антверпен.
— Вы не слышали старинную легенду? Говорят, что в незапамятные времена на берегах Шельды обитал великан, который со всех проплывавших мимо его владений требовал дань, а тому, кто отказывался платить, отрубал руку и выбрасывал ее в реку. А «бросать руку» по-голландски звучит как «hand werpen». Именно поэтому город так и называется.
— Какая милая история, — иронически сказала я.
Даже в сумерках было видно, что наш спутник покраснел.
— Пожалуй, я выбрал не самую подходящую тему, чтобы развлечь юную леди, — смущенно пробормотал он. — Надеюсь, вы не сердитесь на меня? Прошу прощения, если невольно вас напугал…
— Не беспокойтесь, моя жена обожает всякие страшные истории, — каким-то странным тоном заметил Жаккард. Что, интересно, он имел в виду?
Но я не успела это как следует обдумать, потому что как раз прибыли шлюпки, и уже совсем скоро мы ступили на твердую землю. Я очень удивилась, услышав, что Жаккард пригласил Чарльза Адамса отужинать с нами, а когда тот, сославшись на усталость, попытался было отказаться, стал настаивать.
— Да ладно вам, посмотрите на меня, я на пять лет старше вас, а совсем не устал, — поддразнивал Жаккард торговца. — Надо же пропустить по бокалу вина за благополучное прибытие, а?
В конце концов уговоры возымели действие, и господин Адамс согласился. Ну и слава богу: Жаккард будет болтать с новым другом, и у него не будет времени изводить меня своими нравоучениями. Близилась ночь, но, в отличие от Лондона и других английских городов, жителям которых строго предписывалось спать в темное время суток, на широких улицах Антверпена было полно народу. Порой я слышала французскую и испанскую речь, но по большей части уши резал очень странный язык: мои спутники пояснили, что это голландский. Из открытых дверей и окон лилась музыка, воздух благоухал приятными ароматами. Вечер был просто чудесный.
Что и говорить, запахами Антверпен сильно отличался от Лондона. Я предполагала, что во всех крупных портовых городах неизбежно воняет нечистотами. Но здесь наряду с этим повсюду чувствовался еще и резкий запах свежеотпечатанных книг, а также витали в воздухе пикантные ароматы самых разных пряностей: гвоздики, корицы, имбиря, перца и еще каких-то экзотических трав, о которых я прежде и понятия не имела.
Окажись я в Нидерландах по другому поводу и при иных обстоятельствах, наверняка бы сейчас с восторгом предвкушала, как стану исследовать неведомые уголки Антверпена. Но, увы, мы явились в этот райский уголок земли с довольно-таки темной миссией.
Жаккард привел нас на какую-то тихую улочку. Таверна оказалась не столь хороша, как я ожидала. Зато Ролина здесь многие знали: он поздоровался с одним посетителем, дружески улыбнулся другому. Оба перекинулись с ним словцом: мол, давненько мы не виделись, где ты пропадал. А потом вдруг как-то незаметно покинули заведение.
Мы уселись за стол. Жаккард стал хвастаться, что таких вин, как в Антверпене, во всем мире не сыщешь.
