Сегодня Сковилл выглядел как-то непривычно. Светло-каштановые волосы его были подстрижены, на лоб падала прямая челка… Я уже встречала такую прическу, ее теперь носили лондонские модники. Ну кто бы мог подумать, что Джеффри следит за модой. Да и одежда на нем была новехонькая: как говорится, с иголочки, не то что прежде, когда он носил камзолы, сшитые кое-как, на скорую руку. Но иссиня-голубые глаза на слегка покрасневшем от долгого пребывания на свежем воздухе лице смотрели по-прежнему энергично и жизнерадостно.
— Что это вам так весело? — спросила Гертруда, спускаясь по лестнице. Проговорила она это живо и легко, но ступала довольно решительно.
Мне стоило некоторого труда подавить смех.
— Это мой друг, Джеффри Сковилл, — сказала я, отдышавшись. — Он служит констеблем в Рочестере.
Я представила ему свою гостью, и Джеффри низко склонился перед маркизой, но я успела заметить на его лице удивление.
— А нам этот тип сказал, что якобы он здешний констебль и живет в Дартфорде. А потом вдруг как пошел буянить, словно с цепи сорвался. — Второй слуга Генри, бывший поменьше ростом, подозрительно посмотрел на Джеффри. — Такой шум поднял!
— Если бы вы сразу ответили на вопрос, никакого шума бы не было, — возразил Джеффри.
— Без приказа милорда или миледи мы на вопросы незнакомцев не отвечаем, — отрезал первый слуга.
И тут я заметила в углу сестру Беатрису. Когда мы с Гертрудой вернулись, она не поднялась с нами наверх, но и из дома тоже не ушла. Она сжимала руки и взволнованно смотрела на нас — такой я сестру Беатрису еще никогда не видела.
— О, Джеффри, так, значит, вы получили новое назначение? — вдруг спросила она.
— Не понимаю, — удивилась я. — Какое еще назначение?
— В Дартфорде освободилось место констебля, и меня утвердили на эту должность. Я больше не служу в Рочестере, — пояснил Сковилл.
Отвечал он мне, а сам смотрел в сторону сестры Беатрисы. Вот так новость! Значит, теперь Джеффри станет жить здесь, в Дартфорде, и я буду видеть его каждый день! Честно говоря, я и сама не знала, обрадовало меня это известие или нет. За последние полгода я видела его только один раз, это было в июле. В тот день он сопровождал нас с сестрой Беатрисой на ярмарку, которую устроили в честь Дня святой Маргариты. Тогда Джеффри произвел на меня весьма странное впечатление: он был какой-то рассеянный, казалось, его не радовали ни музыка, ни выступление дрессированной обезьянки, ни лазанье по шесту, ни даже состязания лучников. Когда стало темнеть, он начал усиленно торопить нас обратно в город, и с тех пор мы с ним больше не встречались.
— А как же судья Кэмпион? — спросила я.
Старый мировой судья, у которого Джеффри служил помощником, настолько ценил его, что немало доплачивал ему к жалованью из своего кармана. И неудивительно: ведь без этого отважного, толкового и энергичного молодого человека он был как без рук. Вместе со Сковиллом они раскрыли немало серьезных преступлений.
— Судья Кэмпион умер, — ответил Джеффри. — Но скажите же мне наконец: что такое сегодня случилось и почему у ваших дверей стража?
Я начала рассказывать, но Джеффри не дал мне закончить, возмущенно хлопнув себя по ляжке.
— Неужели Соммервиль не мог помочь вам принести станок? Черт возьми, ну просто на редкость никчемный человек!
— Брат Эдмунд совершенно не виноват, он тут вообще ни при чем, — возразила я.
— Ну да, вечно вы его защищаете, — пробормотал Джеффри.
И тут я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Гертруда, стоявшая у стены, с явным удивлением слушала наш разговор. Но было в ее взгляде и еще что-то. Такое чувство, словно бы маркиза напряженно размышляла о чем-то не слишком важном, ну как если бы она не могла решить, какие ей лучше надеть украшения.
Раздался стук. Дверь распахнулась, и мы увидели серьезное лицо Чарльза, дворецкого Генри. Он привел с собой Грегори из строительной конторы и госпожу Брук. Чарльз сообщил Гертруде, кто они такие, и вкратце изложил, что именно произошло утром в строительной конторе, а потом и на улице.
На Грегори было жалко смотреть: весь лоб несчастного был покрыт крупными каплями пота. Зато госпожа Брук взирала на нас гордо и вызывающе.
— Я никаких законов не нарушала, — с порога заявила она. — Меня привели сюда вопреки моей воле. И я догадываюсь почему. — Госпожа Брук метнула в меня взгляд, исполненный жгучей ненависти.
Джеффри, бывший здесь единственным представителем закона, решил, что настало время вмешаться.
— Да, на первый взгляд вы действительно не нарушили закон. Но это лишь на первый взгляд. Ваши действия, госпожа Брук, требуют тщательного расследования, и я обязательно этим займусь.
— Констебль, разрешите мне? — проговорила Гертруда, все еще стоявшая у стены. Не дожидаясь ответа, маркиза шагнула к моей обидчице. — Вы знаете, кто я? — спросила она медоточивым голосом.
— Да, миледи, вы маркиза Эксетер, — промямлила госпожа Брук.
— Абсолютно верно. Но знаете ли вы, что это значит?
Гертруда сделала еще один шаг. На ее бархатной туфельке блеснул бриллиант.
Госпожа Брук сразу помрачнела и опустила глаза.
— Так позвольте же мне объяснить вам это. — Гертруда сложила ладони, словно собиралась прочесть молитву. — Мой возлюбленный супруг, Генри Кортни, является внуком короля Эдуарда Четвертого. Он рос и воспитывался вместе с нашим королем Генрихом и его сестрами. Из всех родственников монарха он пользуется у его величества наибольшим доверием. Между прочим, мой муж — единственный человек, которому позволено входить в личные покои короля без доклада гофмейстера. Вы видели слуг, которые сопровождают нас. И это лишь малая часть их. Король милостиво позволил нашим людям носить оружие и одеваться в особые ливреи. И что бы мы ни делали — у себя ли в поместьях на западе, в Лондоне или сейчас здесь, в Дартфорде, — все наши действия санкционированы королем.
Госпожа Брук с тоской оглянулась на открытую дверь, за которой была видна улица. Происходящее ей явно очень не нравилось.
— Эта молодая женщина, Джоанна Стаффорд, двоюродная сестра моего мужа, — продолжала между тем Гертруда. — И следовательно, также является родственницей его величества. Кроме того, она близкая подруга старшей дочери короля, Марии Тюдор.
Джеффри бросил на меня изумленный взгляд. Он ничего не знал о моей столь тесной дружбе с членами королевской семьи. Но я совсем не хотела, чтобы Гертруда объявляла об этом во всеуслышание.
— И, унижая Джоанну Стаффорд, милочка, вы оскорбляете всю высшую знать нашего государства, — размеренно вещала Гертруда, голос которой теперь утратил медоточивость. — За те постыдные деяния, что вы сегодня совершили, я могла бы уничтожить вас, госпожа Брук. Для этого мне достаточно лишь шепнуть кое-кому словечко. Вы хоть это понимаете? Я легко могу уничтожить и вас, и вашего мужа, и всю вашу семью. Ваш супруг, кажется, занимается наймом рабочих для строительства королевского дворца? Так вот, с завтрашнего дня он будет уволен. И ему еще очень повезет, если его возьмут в каменоломню таскать камни.
