— Вы что, привезли новых шлюх? — завизжала она. — Ошиблись адресом! Саутуарк на другом берегу!
Ее спутник захохотал. Потом вдруг раздался какой-то треск, совсем близко. Один из стоявших у костра бросился ко мне. Джеймс быстро развернул лошадь, чтобы преградить ему дорогу.
— Эй, в чем дело? Мы никого не трогаем! Зачем устраивать шум? Дайте нам спокойно проехать! — крикнул он, стараясь, чтобы голос его звучал беззаботно и даже весело, но это у него получилось плохо.
— Никого не трогаете? Тогда что вам здесь надо? — крикнул мужчина, обнимавший проститутку.
— Дайте нам проехать, — повторил Джеймс.
И тут, откуда ни возьмись, возле костра появились еще какие-то люди. Их было уже не меньше десятка, все молодцы как на подбор, а из здания игорного дома толпой валили их товарищи. Перевес был явно не на нашей стороне.
16
Помнится, в самом начале пути я заявила Гертруде, что предпочла бы подвергнуться нападению, лишь бы только не попасть ко второму прорицателю. Теперь я поняла, насколько это было глупо. Одной рукой сжимая поводья, я другой лихорадочно пыталась нащупать четки, висевшие у меня на поясе.
Гертруда ехала где-то впереди, вокруг нее жались пятеро наших наемников и факельщики. Там же был и Джозеф, бросающий вокруг себя грозные взгляды.
Джеймс же попытался прийти мне на помощь. Он хотел вклиниться между мной и собравшейся толпой, но бандиты перекрыли улицу, и лошадь его остановилась. Если бы он решил двинуться дальше, ему пришлось бы отбросить кого-нибудь в сторону. Я видела, как растерянно бегают его глазки: кажется, Джеймс собирался спешиться. Но боялся это сделать.
Теперь между мной и пьяными игроками оставался только горбатый калека.
— А ну осади! — закричал он, размахивая дубиной.
Это развеселило разбойников. И пока я беспомощно наблюдала за происходящим, один из нападавших ударил моего защитника прямо по лицу. Тот как подкошенный рухнул на землю. И больше я его не видела. Толпа бандитов сомкнулась над ним, и негодяи с азартом принялись пинать беднягу ногами. Я слышала только его жалобные крики и вопли о помощи. Дубинку его громилы весело перебрасывали друг другу, словно играли в мяч.
Внезапно сквозь буйную пьяную толпу ко мне протолкался еще один бандюга с длинными, до плеч, волосами. Гнусно улыбаясь, он протянул мне руку, словно хотел помочь сойти с лошади.
В эту минуту я отчаянно пожалела о том, что у меня нет хлыста… но ведь я никогда не брала его с собой.
— Уходи, — жалобно, как испуганный ребенок, проговорила я.
Но он в ответ протянул и вторую руку, пытаясь обнять меня за талию. Я хотела оттолкнуть его ногой, но запуталась в стремени.
— Благородные жители Лондона! — во всю силу своих легких вскричал Джеймс. — Мы не хотим неприятностей ни себе, ни вам! Вот вам за то, что вы не причините нам зла!.. — И с этими словами он швырнул в воздух пригоршню шиллингов. Сверкая в отблесках пламени, монеты золотым дождем рассыпались по улице.
Человек, который пытался стащить меня с лошади, сразу забыл обо мне и бросился в самую гущу свалки дерущихся за монеты людей. А свалка была нешуточная. Слава богу, теперь улица была свободна, и я изо всей силы пришпорила лошадь. Джеймс, Гертруда и Джозеф тоже ринулись вперед. На первом же перекрестке Джеймс подал знак сворачивать. Мы не заставили себя долго упрашивать и скакали до тех пор, пока крики негодяев из игорного дома не затихли где-то далеко позади.
Джеймс поднял руку, и мы остановились, поджидая бегущих сзади факельщиков и наемников. Когда они, тяжело дыша и вытирая пот, догнали нас, Джеймс пересчитал всех и констатировал:
— Мы потеряли только одного.
Тут заговорил самый высокий из наемников. Он впервые за все время обратился к нам, сказав:
— Надо возвращаться. Я знаю этого человека и его мать, они из нашего прихода. Его нельзя оставлять здесь. Он тяжело ранен и может умереть. Когда эти негодяи вернутся в дом, мы сможем забрать его.
— Нет! — быстро возразила Гертруда. — Мы и так потеряли время!
Один из наемников вполголоса выругался.
— Как зовут этого человека? — спросила я.
Гертруда нетерпеливо заерзала в седле рядом со мной.
— Оуэн, миледи, — пробормотал великан.
— Я буду молиться за Оуэна, — сказала я. — Ведь он пострадал, защищая меня.
Джеймс откашлялся.
— Можно забрать Оуэна на обратном пути, после того как с нашим делом будет покончено. Обещаю, мы с братом обязательно поможем вам.
Наемники нерешительно переминались с ноги на ногу. В душе моей затеплилась надежда. Если сейчас эти люди откажутся ехать дальше, наше безумное путешествие вполне может на этом и закончиться. Но прошло несколько секунд, и они вновь заняли свои места. Бросив на Гертруду обиженный взгляд, Джеймс пришпорил коня. Однако маркиза его взгляда не заметила. Зато заметила я, и мысли мои приняли новое направление: так ли уж Джеймс предан Гертруде? Нельзя ли как-нибудь переманить его на свою сторону?
Мы двинулись дальше, утопая во мраке лондонских улиц. Кругом все было тихо.
Вдруг передний факельщик остановился. Очевидной опасности, кажется, не было, но, судя по выражению лица, он был явно чем-то напуган. Джеймс наклонился к нему с лошади и что-то сказал.
— Они струсили, Гертруда, — заметила я. — Потому что поняли, что вы нисколько не дорожите их жизнями.
— Жизнь любого человека — пустяк по сравнению с важностью нашей миссии, — высокомерно парировала она.
— И ваша тоже? — вспыхнула я. — Свою жизнь вы отдали бы за то, чтобы я услышала это проклятое пророчество?
Ответить маркиза не успела. Послышался странный приглушенный крик. Мы обернулись. Кричал Джозеф. Он остановил лошадь и сидел в седле, схватившись руками за голову.
— В чем дело, брат? — крикнул ему Джеймс.
— Неправильно, — простонал Джозеф. — Это неправильно.
Моя лошадь, до сих пор такая послушная, вдруг замотала головой и попятилась. Лошадь Джеймса тоже завертелась на месте, и он сердито натянул поводья, чтобы осадить ее.
Порыв ветра взлохматил моей лошади гриву. С тех пор как мы покинули особняк, затхлый воздух лондонских улиц был неподвижен. Но теперь все внезапно изменилось. На ближайшем к нам доме хлопнула незакрепленная ставня. Казалось, вся улица зашевелилась и пришла в движение. Будто до сих пор спала, а теперь вдруг проснулась.
Мне стало страшно.
Джеймс направился к Джозефу и попытался, как мог, успокоить брата, но не преуспел.
— Неправильно, это неправильно, — снова и снова повторял тот.
— Да сделайте уже что-нибудь, чтобы Джозеф замолчал! Он пугает лошадей! — крикнула Гертруда.
