Джеймс бросился было вперед, но Чарльз схватил его за руку. Он не мог позволить, чтобы люди Дадли избили и второго близнеца.
— Вы же убьете его! Что вы делаете, ради всего святого? Вы же убьете его! — кричал Джеймс.
Лорд Джон Дадли с бесстрастным лицом взирал на происходящее. В глазах его читалось то же самое выражение пустоты и безучастия, как и тогда, когда я молила его пожалеть Артура. Был момент, когда один из солдат поднял было голову с блестевшим от пота лицом и посмотрел на Дадли, ожидая от начальника приказа прекратить истязание. Но тот и бровью не повел. И избиение продолжалось.
Не помню уже, сколько прошло времени, когда Дадли наконец поднял руку.
— Хватит! — крикнул он.
Джеймс подбежал к лежавшему без чувств брату и бросился перед ним на колени. Обхватил руками его окровавленную голову и очень осторожно оторвал от земли.
— Ну разве можно так с человеком… — потерянно бормотал он.
В фургоне, где сидела семья Генри, Гертруда лишилась чувств. Муж и Констанция с двух сторон поддерживали ее. Эдвард Кортни зарыдал. Толпа на Саффолк-лейн притихла, и слышался только этот отчаянный детский плач.
Сердце мое болезненно сжалось. Я зажмурилась, опасаясь, что тоже не выдержу.
Фургон дернулся и поехал вперед, и только тогда я открыла глаза. Высокие стены «Алой розы» стали удаляться.
22
Хотя время было уже довольно позднее и ходить по городу строго запрещалось, на улице, разбившись на кучки, стояло довольно много жителей Лондона. Они молча наблюдали за продвижением наших фургонов. Каким-то совершенно непостижимым образом всем уже было известно, кто сидит в фургонах и куда именно арестованных везут под усиленным конвоем. Возможно, слух пустили лодочники, которые всегда и все узнают первыми.
Сумерки сменились ночной темнотой. Только узенький серп луны, вскарабкавшийся на ноябрьское небо над домами и куполами церквей, тускло освещал дорогу и квадратную башню, в которую нас везли, окруженную стенами крепости, известной под названием лондонский Тауэр.
Мне не было видно в окно лорда Джона Дадли. В сопровождении большей части солдат он ехал верхом перед первым фургоном, где сидело семейство Кортни. Наш фургон охранял всего один верховой. Еще двое солдат быстро шагали позади него, неся на плечах пики.
А за ними, на благоразумном расстоянии, ехал еще один всадник. Но одет он был не в военную форму. Вид надвигающегося Тауэра был мне отвратителен, и я стала наблюдать за этим человеком. Наверняка это был еще кто-нибудь из отряда Дадли, с какой стати посторонним сопровождать нас. Из челяди Кортни вряд ли кто на это осмелится, особенно после того, что случилось с Джозефом. Но почему этот всадник держится так далеко, не приближаясь к нам, но и не удаляясь? Как будто не желает привлекать к себе внимания.
Впрочем, пока я за ним наблюдала, расстояние между этим человеком и двумя пешими солдатами значительно сократилось. А тут еще попался участок улицы, освещенный факелами, и мне удалось разглядеть его лучше. Всадник нетерпеливо потряхивал поводьями и похлопывал себя по правой ноге. Эти движения показались мне знакомыми, и вдруг меня словно что-то толкнуло, причем так сильно, что я даже подпрыгнула на твердой скамье фургона.
Человек, ехавший сзади, был Джеффри Сковилл.
— Да не пяльтесь вы на него так откровенно, — пробормотал сидящий рядом барон Монтегю.
Лицо его выглядело озабоченным. Глаза бегали по фургону: он смотрел то на сына, то на сидевшего напротив Невилла, то на сопровождавших нас солдат.
— Но это же глупо! — Я даже руками всплеснула. — Зачем Джеффри это делает?
— Вопрос совершенно идиотский, ходя вы и не похожи на слабоумную, — отвечал барон. — Не дергайтесь, сидите спокойно. И не оборачивайтесь больше. Не привлекайте к нему внимания.
Монтегю наклонился вперед, опустил руки на колени. Сделал он это медленно, почти небрежно, как бы с ленцой; через плечо нашего возницы он посмотрел вперед, на первый фургон и ехавших впереди солдат. Потом обернулся назад. Через несколько секунд барон кивнул, словно бы отвечая кому-то, и снова выпрямился. Я была зажата между его массивным корпусом и задней стенкой фургона, и Монтегю подвинулся так, что рука его за моей спиной высунулась наружу. Я почувствовала, как он помахал кому-то, словно бы подавая условный сигнал.
— Что вы делаете?
— Стараюсь спасти вас, Джоанна.
— Но это безумие, — прошептала я, едва сдерживая раздражение. — Тут же кругом солдаты.
— Мы с констеблем Сковиллом вооружены, вы же сами видели.
— Так вы, значит, тоже бежите с нами?
— Нет, — отвечал он, — я не брошу сына и своих друзей. Кроме того, сбежать всем не удастся. Эффект неожиданности сработает только для кого-нибудь одного.
— Но в результате ваше положение только ухудшится, — запротестовала я.
— Меня уже ничто не может спасти, — спокойно ответил он. — Я умру в Тауэре.
Я пожала ему руку:
— Не говорите так, барон. Ведь будет суд, вас обязательно выслушают. С чего вы взяли, что нет никакой надежды?
Монтегю вздохнул:
— Ах, Джоанна, я хорошо знаю Генриха Тюдора. По правде говоря, мне сейчас даже стало легче. Понимаю, что в это трудно поверить. Но много лет я чувствовал, что надо мной висит дамоклов меч, и дело тут было вовсе не в том, что я совершил какой-то проступок. Всему виной мое происхождение. Я ведь принадлежу к династии Йорков. Еще Генрих Седьмой уничтожил многих представителей нашего рода. А теперь его сынок заканчивает начатую отцом работу.
Я не стала спорить с бароном, чтобы не обижать его. Глаза мои наполнились слезами, я еще крепче сжала руку своего спутника. Напротив нас сэр Эдвард Невилл подтолкнул локтем сына Монтегю, и они пересели в дальний угол фургона, чтобы не подслушивать, о чем мы говорим.
Барон улыбнулся и вытер с моей щеки слезинку.
— Я не хочу вот так уходить от вас, — прошептала я.
Он вытер мне слезинку с другой щеки, потом взял мое лицо в ладони.
— Ах, Джоанна, полюбить человека, который одной ногой стоит в могиле, невозможно.
Монтегю еще раз выглянул из фургона назад.
— Сковилл скоро начнет действовать; через несколько минут мы уже будем возле Тауэрского рва.
Я повернулась было, но Монтегю остановил меня.
— Нет, — прошептал он. Барон обвил мою талию рукой и крепко прижал к себе. — Когда ваш друг прорвет строй, я прыгну первым и возьму солдат на себя. Будьте готовы и по моему сигналу пулей бегите к Сковиллу.
Дорога свернула в сторону Темзы. Мы были почти на месте.
— Ближе, еще ближе, — бормотал Монтегю, отвернувшись от меня. Он весь напрягся, готовый в любую минуту выпрыгнуть из фургона.
