— Борджиа? А кто это такие? — спросила Катрин.
Элизабет страдальчески застонала. И снова пришлось вмешаться мне и объяснить все девушке. Хотя, честно говоря, эта тема была мне крайне неприятна: некоторые утверждали, якобы именно семейство Борджиа отчасти несет ответственность за тот полыхнувший в Европе пожар ереси, что угрожает теперь поглотить весь христианский мир.
Едва я закончила свои объяснения, Элизабет прошла к придвинутой к стене табуретке, схватила лежавшее там рукоделие и с отвращением помахала им, привлекая мое внимание:
— Вот, посмотрите: это все, на что способна наша красавица!
Даже издалека, с другого конца комнаты, мне было видно, насколько грубы и неопрятны стежки. Я снова посмотрела на Катрин. Она ответила мне, недовольно закатив глаза (я с облегчением увидела, что девица она сообразительная и все понимает), и присела перед герцогиней в реверансе:
— Прошу у вашей светлости прощения за все мои ошибки.
— А когда прибывает новая королева? — спросила я.
— Ох, еще ничего не решено, — ответила Элизабет, — но круг поисков значительно сузился.
Кузина задумчиво откусила кончик ногтя и приказала:
— Катрин, оставь нас, я от тебя устала.
Юная представительница рода Говардов выпорхнула из комнаты.
— А вы будете служить новой королеве? — поинтересовалась я. — Мне кажется, вам подобает должность главной фрейлины.
— Возможно.
— При дворе понадобится много платьев, — продолжала я… и вдруг всплеснула руками, словно мне только что пришла в голову одна мысль: — Послушайте, Элизабет, возьмите себе мое платье из серебристой ткани. Его ведь легко починить. Да и все остальные наряды, которые мне подарила маркиза Эксетер, заберите их себе, они такие красивые. Тем более что мы с вами приблизительно одного роста и телосложения.
Герцогиня так и просияла. Но тут же попыталась скрыть радость, прекрасно понимая, что демонстрировать ее неприлично.
— Если удастся забрать ваши наряды из «Алой розы», то почему бы и нет? Но вы уверены, Джоанна, что вам самой они не понадобятся?
— Нет-нет, кузина, я с удовольствием подарю эти платья вам. — Говоря это, я нисколько не лукавила. Вряд ли мне захочется снова облачиться в какой-либо из этих нарядов.
Элизабет вдруг через всю комнату бросилась ко мне. Тонкие руки ее нежно обвили мои плечи.
— Как это мило с вашей стороны, Джоанна. Вы так добры… Ах, если бы и я могла для вас что-нибудь сделать…
Я мысленно досчитала до пяти.
— А вы не могли бы поговорить с герцогом и попросить, чтобы он отправил меня не в Стаффордский замок, а в Дартфорд?
Жена Норфолка тут же убрала руки.
— Нет, к сожалению, это невозможно, — сказала она. — Герцог ни за что не согласится. Джоанна, вы сами во всем виноваты. Прежде всего, вам вообще не следовало уезжать с этим ребенком в Дартфорд. Это было неуместно, никто из родственников вашего поведения не одобрил.
— Этот ребенок, как вы выразились, — сын Маргарет и ваш племянник, — не выдержала я.
— Я знаю, — смущенно проговорила Элизабет, — уверяю вас, я прекрасно знаю это… бедный мальчик.
В первый раз тогда я заметила, что у этой женщины, в сущности, доброе сердце, хотя покойная кузина всегда мне об этом твердила.
— Я давно хотела встретиться с Артуром, — продолжала герцогиня. — И еще я очень хотела быть с Маргарет до самого конца. Но это, увы, невозможно. В нашей стране я самая высокопоставленная дама, не считая, конечно, жен и дочерей короля, а также его племянницы леди Маргариты Дуглас. Вот только власти у меня нет никакой!
Элизабет всегда возмущало неравенство между представителями двух полов. Все женщины смиренно переносили неизменно пренебрежительное и даже оскорбительное отношение к себе со стороны мужчин. Все, но только не Элизабет. Именно по этой причине она и предприняла шокировавший общественность шаг, покинув своего мужа. Эта женщина не желала подчиняться супругу, который ни в грош ее не ставил и всячески унижал.
— Почему вы вернулись в Говард-Хаус? — спросила я.
— У меня не было выбора, — отвечала она. — Когда я бросила мужа, он отказал мне в содержании. А собственных денег у меня нет. И никто не навещал меня, даже дети. Они приняли сторону отца. Между прочим, Гертруда Кортни, ваша дражайшая подруга, тоже покинула меня, как и все остальные. Я спросила у своего брата Генри, нельзя ли мне вернуться в Стаффордский замок и жить там вместе с ним и с его семейством… и знаете, что он сделал? Написал герцогу, что не желает моего возвращения… а мне не написал ни строчки!
— Может быть, кузен Генри и мне тоже не позволит вернуться в Стаффорд? — с надеждой предположила я.
Элизабет только махнула рукой:
— Как вы не понимаете, Джоанна? В моем случае Генри испугался скандала. Я ведь не кто-нибудь, но сама герцогиня Норфолк. А вы кто? Да никто. Чувствуете разницу? — Она тяжело вздохнула. — Это так называемое примирение нам устроил Кромвель. Я поставила герцогу условие: впредь он никогда не поднимет на меня руку и не станет унижать, селя под одной крышей со мной многочисленных шлюх. Тогда я снова возьму в свои руки заботы о семье и хозяйстве Норфолков, хотя это и нелегко. Муж хочет встретить Рождество помпезно, с размахом. Вот уж чего я никогда не понимала! У него дом и без того словно проходной двор: все, кому не лень, здесь ошиваются, а уж счета в полном беспорядке. Если бы вы знали, как я его ненавижу. Все Говарды — негодяи. Я говорила это отцу, когда он чуть ли не силой выдавал меня замуж. Но тот в ответ только смеялся, а ведь я оказалась права.
Я посмотрела на печальное лицо Элизабет, и в голову мне пришла еще одна мысль.
— Если позволите, кузина… я бы могла помочь вам, — предложила я. — Давайте я стану учить Катрин рукоделию… этикету… да и вообще всему, что ей понадобится, когда она станет фрейлиной. А заодно и вам помогу приготовиться к Святкам.
Элизабет так и просияла:
— Вы правда хотите мне помочь, Джоанна?
Я почувствовала угрызения совести, поскольку на самом деле преследовала корыстные интересы, но заставила себя сказать «да». Расчет мой был прост: ведь Саутуарк расположен очень близко от Дартфорда, всего в двух часах езды верхом. Если мне удастся сделаться здесь незаменимой, я найду способ, как попасть домой. А вот если меня заставят вернуться в Стаффордский замок, сделать это будет намного сложней.
Элизабет переговорила с мужем, и мне позволили остаться у них до конца Святок. Но при одном условии: я должна подчиняться определенным правилам, поскольку герцог мне не доверяет. Во-первых, Артуру Булмеру запрещено переступать порог этого дома. Во-вторых, я не должна ни с кем переписываться. В-третьих, в стенах Говард-Хауса запрещается поднимать тему ареста семьи Кортни, барона Монтегю и сэра Невилла. И в-четвертых, мне нельзя читать книги. Последнее ограничение изумило меня. Элизабет объяснила, что муж питает отвращение к чтению и считает, что книги разрушают государство. Литература, богословие и политика в Говард-Хаусе находятся под запретом.
