— И теперь ваша с ней связь обнаружилась?
— Будь это так, Хуана, я вряд ли бы сейчас здесь с вами беседовал. Нет, все мои письма маркиза по прочтении сжигала. Я сам приказал ей делать это, и она неукоснительно исполняла мой приказ. Но в ее шкатулке были найдены письма от других людей, которые и стали дополнительными уликами по делу против ее мужа. Вы знали о том, что в корнуоллском поместье Генри Кортни был найден стяг, который собирались поднять, когда придет время объявить поход против короля? Как она могла допустить такую глупость? Гертруда Кортни думала, что богатство и титул ее мужа, а также то, что в жилах его течет кровь королей, — надежная гарантия их безопасности. А я всегда пытался доказать маркизе, что как раз это и станет причиной, которая приведет к роковым для них последствиям.
Я снова увидела Генри Кортни, стоящего на эшафоте, и душа моя содрогнулась.
— Я знаю, Хуана, что за последнее время в вашей жизни произошло много событий, вы многое пережили, вам пришлось нелегко. Я искренне сожалею об этом, поверьте. Но с другой стороны, наш источник информации о ваших передвижениях и действиях… э-э-э… оставляет желать лучшего. Боюсь, все это так сложно…
Во рту у меня пересохло.
— О каком источнике вы говорите? Кто сообщает вам о том, что со мной происходит?
Шапуи посмотрел на меня сверлящим взглядом:
— Вам нельзя путешествовать под своим именем. Особенно после того, как вами заинтересовался сам Кромвель. Он просматривает списки всех, кто испрашивает разрешения покинуть Англию. Надо подготовить фальшивые документы и подумать, как вам покинуть Дартфорд, не возбуждая подозрений. На это уйдет время.
— Что вы такое говорите? Господин посланник, я ничего не понимаю. С какой стати мне вдруг куда-то уезжать?
— Хуана, вы должны отправиться во Фландрию, в город Гент. В этом городе родился император Карл. Только там в назначенное время вы сможете услышать пророчество от третьего провидца.
36
Посланник Юстас Шапуи на весь христианский мир был известен незаурядным умом, ученостью и храбростью, но больше всего, пожалуй, неизменным спокойствием и невозмутимостью. Но он едва не забыл о своем хваленом хладнокровии, когда я наотрез отказалась покинуть Англию, даже если не один, а десяток провидцев с пророчествами поджидают меня на континенте.
— Король уничтожил, извел под корень почти весь ваш род, Хуана! Вспомните, вы служили Екатерине Арагонской, вы молились у эшафота, на котором казнили друзей леди Марии! — говорил он, изумленно глядя на меня. — Нынче ночью вы готовы были умереть, чтобы защитить от осквернения мощи самого почитаемого и любимого святого Англии! И теперь не хотите сделать еще один шаг, чтобы узнать пророчество, которое касается лично вас? Его святейшество Папа Римский проклял Генриха Восьмого! И что бы вы теперь против него ни совершили, в этом нет и не может быть никакого греха!
Я упрямо потрясла головой.
Шапуи встал с кресла и подошел ко мне вплотную. Он весь дрожал от возбуждения.
— Через несколько недель король Франциск прибудет в Испанию, чтобы продлить действие мирного договора с императором. Я получил информацию из весьма надежных источников о том, что Папа пожелал, чтобы правители католических государств, Франции и Испании, заключили священный союз и объявили войну еретику Генриху: этот жестокий, бесчеловечный монарх с каждым годом приносит людям все больше вреда. Он должен быть свергнут.
«Вижу множество кораблей, они плывут к Англии», — вспомнились мне слова Оробаса. И я сказала:
— Если вторжение неизбежно, в нем будут участвовать огромные армии. Как я могу повлиять на ход событий?
Шапуи покачал головой:
— Хуана, вы приняли обет послушания доминиканскому ордену, самому почитаемому ордену в Испании, Франции, Италии… да и вообще повсюду. И неважно, что король уничтожил ваш монастырь. Вы должны повиноваться нам. Ваших обетов никто не отменял, да их и невозможно отменить.
Я глубоко вдохнула:
— Я не искала для себя такой роли и не хочу исполнять ее. С семнадцатилетнего возраста я сопротивляюсь этому. Из-за встречи с Элизабет Бартон жизнь моя превратилась в сплошной ужас. Я не желаю, чтобы мной вертели эти ваши провидцы со своими пророчествами. Вы даже не хотите рассказать мне об этом человеке: как его зовут, кто он такой, откуда взялся. А я ради него должна покинуть Англию? Нет уж, это слишком, я никуда не поеду.
Шапуи вернулся в свое кресло за столом. Налил себе вина. Крепко вцепившись пальцами в кубок, он посмотрел на молчавшего до сих пор Жаккарда. Тот ответил ему многозначительным взглядом. Мне показалось, что эти двое без слов обменялись информацией и приняли решение.
Посланник отхлебнул вина.
— Ну, хорошо, отложим этот разговор, — сказал он в своей обычной невозмутимой манере. — Между Англией и Фландрией, а также остальными государствами, подвластными императору, существует эмбарго. Да и вообще, для организации переезда и подготовки необходимых документов понадобятся не недели, а месяцы. Будем считать, что наш план остается в силе. К тому времени, когда все будет готово, вы еще можете изменить свое решение.
— И не рассчитывайте, — ответила я. — Даже не представляю, что должно произойти, чтобы я согласилась сделать это.
— Но, Хуана, в память о вашей матушке, верной дочери Испании, не могли бы вы хотя бы оставить вопрос открытым? — настаивал посланник.
В память о моей бедной матушке?! Откуда Шапуи знает, что и через три года после смерти она, как никто другой, сохраняет свою власть надо мною? Мне всегда казалось, что я не оправдала ее надежд. Я неудачница, и будь матушка жива, она так бы ко мне и относилась. Я бросила блестящую службу у королевы, а замуж не вышла. Мама умерла, так и не узнав, что я ухаживала за умирающей Екатериной Арагонской, а потом приняла обет послушницы. Может быть, в конце концов, хотя бы это заставило ее гордиться мною.
— Мне очень жаль, — грустно сказала я. — Но, увы, это невозможно.
Посланник и тут не утратил хладнокровия.
— Ну, хорошо, Хуана. Мы проследим, чтобы вас в безопасности сопроводили в Дартфорд.
Он повернулся к Жаккарду:
— Прошу вас, распорядитесь, чтобы монаха-доминиканца отправили к остальным в кентерберийскую тюрьму.
— Нет, нет, только не брата Эдмунда! — вскричала я. — Неужели вы не в силах использовать свое влияние, чтобы его освободили вместе со мной?!
Шапуи тяжело вздохнул:
— Поймите, Хуана, я не могу позволить, чтобы вы рассказали ему о наших планах и о существовании третьего провидца. Я понимаю, вы в некотором смысле привязаны к брату Эдмунду Соммервилю…
— Я ничего ему не скажу… совсем ничего! Клянусь вам в этом, а я умею держать свое слово!
— Вам стали известны тайные планы императора, — вступил в разговор Жаккард. — Вы наполовину испанка, поэтому вам больше доверия. Но если этот ваш брат Эдмунд узнает хоть что-нибудь, его придется убрать.
