– Что показало вскрытие? – спросил Петр,
внимательно вглядываясь в недовольное лицо майора.
– Цианид, как я и предполагал…
– А в конфетах?
– Он же. Отравитель взял обычные конфеты типа «ассорти»
с коньячной начинкой, высосал из них шприцем жидкость и тем же шприцем закачал
яд. Завернул их в фирменные фантики, положил на верхний ярус коробки. Короче,
не перемудрил… Все просто, без затей… – Майор пощипал свои бармалейские
усы. – Если б бабка смотрела повнимательнее, то увидела бы, что конфетки с
верхнего яруса подозрительные. Они явно из другой коробки, обернуты не
профессионально, а на донышке каждой маленькое отверстие от иглы…
– Убийца был уверен, что получатель не станет
рассматривать конфеты досконально…
– Это понятно, – задумчиво протянул Стас, потом
спросил: – Как там ваша клиентка? Можно с ней побеседовать?
– К сожалению, она пока не в состоянии отвечать на
вопросы. Вчера ей вкололи успокоительное, и сейчас она еще спит, по крайней
мере полчаса назад еще спала… Давайте к вечеру.
– Ну что ж, ладно… Тем более картина более-менее ясна.
Осталось уточнить кое-какие детали…
– Ясна?
– Да. Соседка покойной, гражданка Самарцева А. К.,
рассказала следствию кое-что полезное…
– Можно узнать, что именно? Или это тайна следствия?
– Да какая тайна, – фыркнул майор. – Все то
же самое вам ваша клиентка расскажет. Короче так. Пришла Самарцева к покойной
Богомоловой в гости (живет она через подъезд) и увидела на кухонном столе
диковинную коробку. Стала спрашивать, старуха ей и рассказала, что конфеты
прислал Нюрке Железновой какой-то хахаль (это она, конечно, сама придумала), а
принес их посыльный… Ну, вы знаете, наверное, фирмочки такие есть по доставке
всякой ерунды на дом.
– Фирму нашли?
– А как же! Частное предприятие «Пегас», владелец Пегов
К.К.
– Кто принес конфеты, помнят?
– Очень хорошо помнят. Это был некто в длинном плаще, в
шляпе, очках, шарфе до носа и кожаных перчатках. Человек-невидимка, короче. К
тому же без голоса…
– То есть?
– То есть сказал буквально пару слов сиплым шепотом:
«Здрасьте» и «Простудился», остальные написал на бумаге. Так как был в
перчатках, отпечатков, сами понимаете, не оставил…
– Движения, походка, осанка?
– Ничего, – сокрушенно покачал головой
майор. – Опрос уличных торговцев тоже результата не дал, но ребята
работают…
– Кроме конфет было что-то еще?
– Открытка. Приемщица не разглядела, какая, а по словам
Богомоловой порнографическая. С зоофилами, что ли… Не очень я понял, это надо
уточнить у Ани.
– Почему Богомолова вскрыла чужую коробку и как она
оказалась у нее?
– Аня оставила. Курьер повстречал ее в подъезде, там же
передал посылку. Чтоб не тащить на четвертый этаж, Аня оставила ее у соседки,
пообещав, что, когда вернется, конфеты попробуют вместе…
– А старуха не дождалась…
– Совершенно верно. Если верить Самарцевой, старуха
умирала от нетерпения, ей очень хотелось полакомиться заморским шоколадом. А
Аня все не шла. Тогда она решила подняться – вдруг девушка прошмыгнула мимо ее
квартиры, позабыв и о конфетах, и о ней самой. Когда Самарцева отправилась
восвояси – было это в пятнадцать тридцать, Богомолова вышла за ней в подъезд в
обнимку с шоколадом и зашагала по лестнице вверх… – Головин кисло
улыбнулся. – Ани дома не было, но бабка больше не могла терпеть –
распаковала коробку, вынула самую верхнюю конфету, развернула, сунула целиком в
рот…
– И умерла.
– Умерла, – повторил он. – Прямо на площадке.
И два часа лежала, пока ее Аня не обнаружила… Во сколько, говорите, это
произошло?
– Около семи. Я вошел в подъезд в пять минут восьмого,
она уже бежала по лестнице…
Головин, не отрывая подбородка от кулаков, повернул голову в
сторону Петра, остро посмотрел на него своими колючими зелеными глазами, сжал
губы, из-за чего усы сразу встали дыбом, вытянул их трубочкой (усы тут же мирно
полегли), скривил нижнюю, закусил верхнюю – все эти гримасы красноречиво
говорили о напряженной работе мысли.
– Вы хотите меня о чем-то спросить? –
поинтересовался Петр, завороженно наблюдая за движениями губ майора.
– Хочу, – ответил тот, закончив свою пантомиму
кривой улыбкой. – Почему Аня от вас шарахнулась, как от чумы?
– Я сам не понял, – немного смущенно признался
он. – Она была не в себе, обзывала меня убийцей, дралась… Ей либо что-то
померещилось с перепугу, либо она просто меня не узнала и расценила мои
действия – я пытался ее задержать – как угрозу своей личной безопасности…
– От вас убежала, а к Отрадову, почти незнакомому
мужику, в машину села?
– Она не села… Сергей ее буквально втащил – она бежала,
не разбирая дороги, могла под машину попасть, пришлось применить силу.
– Аня сейчас у него?
– В его загородном доме.
– У него и тут домик имеется? – скривился
Головин. – Во дает старикан! В столице бывает не больше двух раз в год, в
гостинице, что ли, остановиться не может? – Майор почесал желтым от
никотина указательным пальцем кустистую бровь. – Зачем он приперся в
Москву на этот раз, не знаете?
– Сказал, на похороны…
– Врет. Он вылетел в Москву утром, а ее убили днем…
Петр покосился на Головина, сначала ему показалось, что
неприязнь майора вызвана банальной завистью бедного молодца к богатому старцу,
но теперь он думал иначе – Отрадов не нравился Стасу не как человеку, а как следователю,
ибо следователь Головин Отрадову не доверял и, видимо, имел на это причины.
– К чему вы клоните, Станислав Павлович? – спросил
Петр, отрывая взгляд от лица майора. Он заметил, что тот не любит, когда на
него пристально смотрят.
– Мне, знаете, что покоя не дает? – майор поерзал
на сиденье. – Зачем он вчера за вами увязался? Зачем ему Аня понадобилась?
– Он сказал мне, что давно хотел познакомиться с ней
поближе, спросил ее адрес, когда я ему сказал, что собираюсь ее навестить, то он
попросил взять его с собой…
– И зачем ему знакомиться с ней! – горячился
Головин. – Я не понимаю!
– А почему нет? Они дважды встречались: один раз на
кладбище, второй – в моей конторе, но даже не были друг другу представлены…
– Чего ж он так долго ждал? Прошел почти месяц с их
первой встречи…
– Может, не было времени? – предположил Петр.
– Времени у него вагон! Сидит в Москве, как баклан,
домой не едет. Раньше, говорят, больше трех дней в столице не выдерживал,
сбегал к своим любимым балтийским берегам, а теперь не выгонишь!
