– А где же потаенное? – спросил он, и в голосе задребезжали колокольцы комнатного баловня.
– Потаенное открывается не всякому, – сказал Вышата строго. – Земля знает, кто любит ее. Кто умеет смотреть… Смотри, еще одна змея плывет. Погляди, какая змеина!
Змея словно услышала, что о ней говорят. Опять два глаза, на этот раз огромных, полыхнули зеленым мертвенным огнем.
– И вон еще! – показал Ярополк на фосфорические огоньки в степи.
– Лисы, – определил Вышата. – У волка тоже так глаза горят, но это – лисы. Видишь, от земли как низко. Лисы.
Ярополк задремал и заснул. Вдруг что-то шлепнуло по воде. И он увидел, как, трепеща по-пчелиному крыльями, плюхнулся на воду рядом с уткой большой, изумрудноголовый селезень. И он, и она принялись окунаться с головою, охорашиваться.
– А яиц утка не спешит класть, – сказал Вышата, – хоть и тепло, как летом. Ждет своего времени.
Вдруг в воздухе мелькнуло что-то большое, бесшумное.
Раздался отчаянный плеск. Ярополк успел углядеть распластанные крылья, а утка исчезла. Разиня селезень закричал, взлетел, как пущенный из лука, умчался прочь от страшного места.
– Сип, – сказал Вышата. – Вот у кого надо воевать учиться. Высмотрел издали, напал, унес.
– Пошли спать, – сказал Ярополк, обидевшись на весь белый свет.
– Пошли, – согласился Вышата и легонько обнял своего питомца: ранимое сердечко.
Такое сердце князю обуза.
Снова струги летели на парусах по волнам расходившегося Днепра. Но в полдень ветер сник, паруса увяли, и за дело взялись заскучавшие гребцы. Ярополку показалось: корабль движется еще скорее, чем под парусом.
Вечером увидели трех всадников: то был боярин Блуд с воинами. Лошадей поместили на струг со стойлами, а сам боярин взошел на первую ладью.
– Весть от князя Святослава! – объявил Блуд Вышате. – Идти вам до Священной рощи, к Семи Дубам.
– Еще день пути, – прикинул расстояние Вышата.
– Князь приказал; как придете, пусть струги развернутся и будут готовы к обратному плаванью.
Блуд сел рядом с Ярополком, меч в ножнах положил на колени. Рукоять похожа на хвост ласточки, выложена кроваво-огненными рубинами, ножны сияют зелеными камешками, как глаза ночных зверей и птиц. Через всю рукоять какое-то таинственное иноземное плетение.
– За этим мечом мой отец ходил с твоим дедом, князем Игорем, в Царьград, – сказал Блуд княжичу. – А имя мечу – «Светоносец»! Смотри!
Потянул из ножен, показал греческую надпись, вытравленную, вызолоченную от рукояти вниз до желоба.
– Мне сдается – это второе имя твоего меча, – сказал Вышата, указывая на вязь арабских букв. – Вот оно – первое. Не спрашивал у купцов, что написано?
– Зачем выставлять друга напоказ! – Блуд резко задвинул меч в ножны. – Это я княжича уважил. Пусть знает: «Светоносец» всегда готов прийти на помощь мечу их светлости… Какое имя у твоего?
Ярополк покраснел. У коротенького легкого детского меча имя было птичье.
– «Синица».
– «Синица»?! – весело удивился Блуд.
– Меч княжича мал, да удал, – сказал Вышата. – Волос рассекает. «Синицей» назван неспроста. Когда сечет – свистит.
– Мой тоже носит имя по праву! – рванул из ножен, поднял, и меч на солнце просиял, пуская лучи с лезвия.
– Светоносец, – согласился Вышата.
Ярополк невольно протянул руку к мечу. Блуд дал княжичу подержать древнее свое оружие.
Гребец с белой, как просяная солома, головой крикнул боярину.
– Сияет твой меч не хуже алмаза, это верно. А вот крепок ли, как алмаз.
– Давай кинжал! – вспыхнул Блуд.
Гребец по имени Варяжко достал из ножен кинжал. Блуд бросил оружие на крепкий носовой настил.
– Не жалко?
Варяжко развел руками – что поделаешь.
Блуд страшно размахнулся, ударил, развалил кинжал надвое.
Гребцы подходили, брали половинки, удивлялись.
– Ведь не сломал. Перерезал!
Ярополк глаз теперь не сводил с ножен, в которых покоился дивный «Светоносец».
А караван стругов сбавил ход. Вечерело. Выбирали место для ночлега.
Снова ели клецки. Шатров не ставили.
В плаванье пустились вместе с зарей. Сначала под парусом, потом на веслах.
Увидели вдруг лодчонку, мчащуюся к берегу. Лодка врезалась в песчаную отмель, и через несколько мгновений двое рыбаков были на конях и галопом уходили в степь.
– Печенеги! – Блуд хищно раздувал ноздри.
– Рыбу ловили, – сказал Вышата добродушно. – Вон и сеть стоит.
Подгребли поближе, достали сеть: улов на диво. Решили ухой побаловаться. Пристали к берегу, рыбу в котлы. А сеть опять поставили, чтоб печенеги не очень-то обиделись.
После обеда гребли вальяжно, неторопко. До Священной рощи, до Семи Дубов оставались считанные версты. Ветер дул супротивный, но могучий ток воды нес корабли, как задремавших качек. Гребцы ветру даже радовались:
– Пусть разгуляется. Обратная дорога будет легче.
Вещий дед Боровик
Князя Святослава и его дружины еще не было. Боярин Блуд принялся командовать гребцами. Приказал варить кулеш, печь в кострах лепешки с мелко нарезанной солониной, и не только для себя – на всю дружину.
Вышата взял двух коней Блуда, поехал с Ярополком к Семи Дубам.
Эти семь древних великанов росли в двух верстах от Священной рощи.
Навстречу всадникам вышел худенький отрок в огромной шапке.
– Как гриб! – удивился Ярополк.
– Это и есть гриб, дед Боровик.
– Дед?!
Только подъехав ближе, княжич разглядел, что у маленького худенького человечка седая борода.
Дед Боровик был в белой рубахе, а дивная шапка, похожая на шапку гриба, оказалась лубяная.
– Слушай, что он скажет, – быстро прошептал Вышата. – Что скажет, то и будет.
Дед Боровик еще издали поклонился всадникам, показал крошечными своими ручками на деревья.
Спешились, привязали лошадей к столбу.
– К пращурам ступайте, к пращурам! – крикнул дед Боровик, приближаясь. – Выи у вас гордые, да ведь и дубы не простого звания. Се – царь-дубы. Не токмо князю Олегу да князю Аскольду листьями шумели, но и князю Кию
[37]
и самому скифу Колоксаю, коему дались и огненный плуг, и огненная секира, и чаша яропламенная.
