– Гречанок?! – удивился Ярополк. – Зачем?
– В жены! Гречанки самые красивые на белом свете.
Ярополку добывать гречанок показалось делом пустым, но, чтоб сделать Люту приятное, согласился:
– Ладно.
– Чего-то шумят! – насторожил рыжие уши Лют. – Пойдем посмотрим?
Посмотреть было на что. В дом Свенельда явилась великая княгиня Ольга с дядькой князя Святослава, с древним Асмудом.
Свенельд и Святослав за братиной кроваво-ярого греческого вина, забыв все на свете, говорили о Хазарин. Прикидывали, возможно ли одолеть силу кагана.
– Еще князь Олег отвадил славян платить дань кагану! – с жаром говорил Свенельд. – И до чего дожили?! Стольный Киев – данник Белой Вежи, Итиля… Ты молод, а решил мудро. Чтоб пересохла большая река, нужно отвести от нее малые реки. Хочешь ударить на буртасов. Зело! Отсечь от Хазарии север – все равно что отрубить ей одну ступню. Пусть хоть дальше не шагает, не богатеет. Твоя дружба с гузами – похвальна. В одиночку воюют глупые гордецы да корыстолюбцы.
Святослав покраснел. Свенельд увидел это и подосадовал на себя: за корыстолюбие поплатился жизнью отец Святослава. Пошел к древлянам за данью с малым числом людей, чтоб не делиться со многими… Поспешил отвлечь князя:
– Греки воюют всегда в союзе с сильными, а то и подавно чужими руками.
– У гузов кони, – сказал Святослав. – Они – мой буйный ветер.
– А дороги к буртасам у тебя проверены? – спросил Свенельд.
– Уже другой год по тем дорогам рыщут мои люди.
– Святослав! – радостно воскликнул воевода.
Князь схватил его за плечи.
– Поможешь ли отворить дверцу клетки?
– Князь – ты озарение моей угасшей жизни!
Обнялись.
И тут появилась Ольга…
Асмуда несли на скрещенных руках двое слуг.
После приветствий, нарочитой радости грянула минута невыносимого молчания. Свенельд не решился перекинуть через эту пропасть соломинку пустого разговора.
– Не ведаю, сказано ли кем: сын, не обойди дом матери твоей! – молвила Ольга с высоты собственного стула.
Этот стул, принесенный телохранителем, поразил более всего. Ольга дотронулась длинными перстами до висков:
– Если пророки этого не говорили, да простит мне Бог – велеречие…
– Матушка! Великая княгиня! – закричал Святослав, негодуя. – Я пришел к Свенельду, чтобы рассказать о моих воинах. О том, сколько мы бегали по степи! Как быстро мы шли вверх по Днепру. Тебе лепо говорить о Распятом, а мой бог – меч.
– Я рада, что ты научился хитрить. Ты желаешь занять место, которое тебе принадлежит по праву. – Ольга поднялась со стула. – Садись! Вот он, походный трон князя Игоря. До твоего совершеннолетия еще месяц, но у тебя иссякло терпение. Садись.
Святослав дико озирался.
– Это не затея змеинохитрой Ольги, сын мой. Это решение христианки Елены. Ты – жаждешь. Утоли свою жажду… Я ни делом, ни помыслом не посягала на твое место. Княжить ты начал в тот день, когда младенцем метнул с коня в древлян копье, совсем малое, со стрелу, но то копье было боевое. Ты вырос, не прикоснувшись к детским игрушкам, но дела княжеские тебя тоже не влекли. Княжить – не женское дело, а мне пришлось, чтоб сохранить тебя и саму нашу землю. Садись же на свое место, взрослый мой сын. Мне давно пора отдохнуть от мирской суеты.
Ольга поклонилась, коснувшись рукой пола. Святослав вышел из-за стола, постоял перед матерью потупя голову, сопя. Сел на отцовский трон.
– Свершилось, – сказала Ольга. – Теперь – ты… А мне дозволь пройти по весям, ловлям, по погостам, которые я поставила. Сама оповещу о твоем восшествии. Соберу недоимки, погляжу на дело рук моих. Покажу наследство Ярополку. Согласен ли?
– Согласен, – сказал Святослав.
– Тогда послушай, что скажет тебе вещий дядька твой. Асмуд! Асмуд, се – Святослав. Ты узнаешь его?
Старец, величавый, будто курган, белый, как облако, глядел перед собою, но теперь чуть повел глазами и остановил взгляд на воспитаннике. Сказал бесстрастно:
– Знич тебя жарит. Не дай ему запечь себя. Ты – не бык для насыщения брюха.
– Асмуд! – вскочил с креслица быстрый Святослав. Обнял старца. – Ну, чего ты на себя напустил! Помнишь, как скакали с тобой на трех лошадях трое суток? Помнишь?! Ты учил меня кормить лошадей сухим мясом. И они скакали… Ты помнишь?
Асмуд улыбнулся:
– Я хотел утолить твой голод по простору.
– Не утолил, Асмуд! У простора нет предела. Но никто иной, ты пробудил во мне страсть – пройти землю из конца в конец, как ходили по ней пращуры-скифы.
Асмуд закрыл глаза.
– Шумят.
– Кто?
– Птицы шумят.
– Асмуд, здесь нет птиц.
– Как же нет!.. Все орлы, все соколы и воронье тут как тут. Уши ломит от карканья.
– Асмуд, выпей вина. – Святослав схватил со стола чашу.
– Он не пьет вина, – сказала Ольга.
– Это твои птицы, Святослав! – Асмуд повернулся к великой княгине. – Он будет побеждать и побеждать… Будет жив, покуда побеждает… А мертвые сраму не имут.
Ольга поднялась:
– Ярополка я заберу с собой. Пусть отдохнет с дороги.
Удалилась. И чувствовал себя Святослав побитой собакой. Клокотал, замышлял… Да ведь Ольга, матушка его родная – вещая.
Клятва на мече
Княгиня Ольга собралась в дальнюю дорогу за единый час. Взяла с собой Ярополка да три сотни воинов.
Вышла из города тремя обозами, через трое ворот – на юг, на север, на восход. Чтобы соединиться в назначенном месте, на дороге, ведущей на запад.
Святослав же пировал со Свенельдом до глубокой ночи.
Пробудился в княжеском тереме, на княжеской, на материнской постели. Кровать просторная, семеро улягутся не толкаясь, балдахин, кисти, позолота. А бокам жестко. Покрутился – жестко! Матушка не тешит пуховиками свое княжеское тело, на кирпичах спать мягче.
Подумал обо всем этом и ахнул. Почему он в кровати матери? Где Ольга?.. Кто раздел, разул? Что с ним? Было о чем спросить себя, но от каждой мысли голова трещала, стены изгибались, потолок волчком кружился.
И вдруг – стошнило.
Прибежали слуги.
– Воды! – прохрипел Святослав.
Напился. Снова стошнило.
Подали квасу. Выпил. Заснул.
Пробудился со страхом, но – потолок стоял на месте, через открытое окно залетал ветерок с Днепра, рекой пахло.
Поднялся. Оделся. Вышел из опочивальни. Стражники глядели на князя понимающе.
