— Я произвела подсчеты. Нужно восемнадцать тысяч.
Жук моргнул.
— Восемнадцать тысяч? Это за одну-то ступеньку?
— Уолтер, скоро вся лестница провалится. Ее строили не для слонов.
Жук вздохнул.
— Ладно. Разберусь с этим завтра утром.
— Она сейчас там, наверху. Наверное, смотрит очередное реалити-шоу для кретинов. Разве это хорошо для твоей матери? Правда, она вряд ли замечает, что там на экране. Уолтер, я так больше не могу. Меня достает все это.
— Может, поговорим об этом завтра утром?
— Ближайшие соревнования — очень важное событие. Если я войду в команду, то полечу в Китай.
Жук поглядел на жену.
— В Китай? А что там такое затевается — в Китае?
— Ах, Уолтер, да я же тебе рассказывала пару месяцев назад. Ты никогда не слушаешь.
— Извини, детка. У меня не голова, а решето. Напомни — что там такое?
— Кубок Тан. Ну, Тан — в честь династии Тан. Помнишь знаменитых терракотовых коней?
— М-м… нет, но не важно.
— Ну, они очень знамениты. При династии Тан уделялось большое внимание разведению лошадей. Китайское правительство решило устроить спортивные состязания в честь этой династии — в августе, в Сиане. Сиань был тогда столицей государства. Это станет грандиозным международным событием в конном спорте. Съедутся команды со всего мира. Очень, очень важное событие. И если я пробьюсь в команду, то поеду туда. И буду представлять нашу страну.
Жук лихорадочно соображал.
— Вот это да, — сказал он несколько неопределенно.
— Ты, похоже, не очень-то рад?
— Да нет, что ты. Я рад. Китай… Китай — большая страна. Это точно. Вроде это де Голль говорил, что Китай — «большая страна, полная китайцев»?
— Ты о чем, а?
— Да так, ни о чем.
— Ты же хочешь, чтобы я пробилась к успеху?
— Конечно, хочу, дорогая. Только…
— Что?
— Там у них нарушение прав человека. Площадь Тяньаньмэнь. Тайвань. Тибет. Понимаешь…
— Да какое отношение всё это имеет к Кубку Тан?
— Пожалуй, никакого, — ответил Жук жизнерадостным тоном, трубя отступление. — Пожалуй, тут речь идет о налаживании связи. Мы, так сказать, протянем друг другу руки через океан. И все такое.
Минди с раздражением поставила посуду в раковину и ушла, громко топая. Жук отметил, что у его жены появился уникальный талант — топать в одних чулках.
Он вымыл посуду.
Ну почему именно Китай? Ему придется вести себя очень тихо и не высовываться. В принципе, с этим можно справиться. На передовой будет Энджел — возглавлять атаку, так сказать.
Он поднялся по черной лестнице в комнату маман. Рядом с ней сидела Белла — обе купались в голубом свете от телевизора. На экран Жук нарочно не стал смотреть.
— А вот и мистер Мак, — приветливо проговорила Белла. Ее платье спереди все было обсыпано крошками чипсов-начо. — Ма, взгляните, кто пришел. Это мистер Уолтер. Ваш сын.
— Какой еще Уолтер?
Жук попытался поцеловать мать.
— Не прикасайся ко мне!
— Мама, это я, Уолтер.
— Мне плевать, кто ты такой. А ну поди прочь от меня. У меня есть ружье.
— Я просто хотел пожелать тебе спокойной ночи и сказать, что люблю тебя.
— Где оно? Где мое ружье? Ты не брал моего ружья?
— Твое ружье у Бьюкса, мама. Помнишь? Он взял его починить.
— У Бьюкса? Что это за имя такое — Бьюкс?
— Послушайте, Ма, — вмешалась Белла. — Почему вы все время придираетесь к мистеру Уолтеру? Он — ваш сын.
— Где мое ружье? Дайте мне мое ружье. Я сейчас прострелю ему башку.
— А ну-ка угомонитесь, Ма, — сказала Белла командирским голосом. — Если вы не угомонитесь, я выключу телевизор. Да-да — возьму и выключу.
— Спокойной ночи, мама, — сказал Жук. — Я люблю тебя.
— Если ты опять сюда явишься, я тебя пристрелю. Где мое ружье?
Жук спустился по черной лестнице, которая тоже как-то зловеще поскрипывала.
Он забрался в свою «келью», налил себе стаканчик спиртного на ночь, сел и раскрыл ноутбук. Экран засветился, открылась домашняя страничка Yahoo. Жук на мгновенье задумался, а потом набрал в строке поиска «Приюты для больных с синдромом Альцгеймера в округе Раппаханок, Вирджиния». Он уже собирался нажать «ввод», как вдруг заметил среди заголовков новостей строчку: УХУДШЕНИЕ ЗДОРОВЬЯ ДАЛАЙ-ЛАМЫ ПРИВЕЛО К ОТМЕНЕ ВСТРЕЧИ С ПАПОЙ РИМСКИМ.
Жук просидел за компьютером до двух часов ночи, отслеживая новости.
Он проснулся в восемь утра. Минди давно ушла. Жук позвонил по мобильному Энджел. Она инструктировала сына — тот играл в футбол.
— Секундочку, — сказала Энджел. — Барри, золотко! Не отпускай мяч! Не отпускай мяч! Мяч! Бей по нему! Бей по мячу! Барри! БЕЙ ПО МЯЧУ!
Глава 5
Это же «Эврика!»
Энджел отказалась — отказалась категорически — встречаться с Жуком в выходные. По-видимому, у нее было свое правило, касавшееся выходных: они целиком и полностью посвящались восьмилетнему Барри Голдуотеру Темплтону.
Сейчас было утро понедельника, и Жук сидел в машине Энджел, ехавшей на телестудию. За рулем был ее телохранитель, Майк Бёрка. На коленях у Энджел лежал конспект, и она быстро-быстро перелистывала страницы.
Жук написал и передал ей записку: РАЗГОВОР КОНФИДЕНЦИАЛЬНЫЙ. РЭМБО — О’КЕЙ?
Энджел написала в ответ: КОНЕЧНО.
Жук заговорил, но почти шепотом:
— Согласно последним сводкам, он все еще в больнице, в Риме. Говорят, что с ним все в порядке. Что это просто расстройство желудка. Из-за несвежих моллюсков, из-за римской водопроводной воды, из-за чего угодно. Проводят анализы.
— Угу, — промычала Энджел, не отрываясь от своего конспекта.
Жук умолк, а потом спросил:
— Тук-тук, тут есть кто-нибудь?
Энджел смерила его ледяным взглядом.
— Знаете, я умею решать несколько задач одновременно.
— Я хочу сказать — это могло бы стать находкой. Подарком от богов — покровителей пиара.
— Это просто расстройство желудка, — сказала Энджел, снова углубляясь в конспект. — Какая еще «находка», какой «подарок»?
— По-вашему, стали бы отменять визит к Папе из-за банальных неладов с животом? Что — ему не могли дать какого-нибудь «Пепто-Бисмола» или имодиума?
Энджел вздохнула.
— Неужели вы хоть на секунду можете вообразить, что Его Святейшество, чертов Далай-лама, духовный лидер двадцати миллионов, отправился бы на встречу с Его Святейшеством Папой Римским, духовным лидером миллиарда верующих, рискуя его случайно заблевать? Вернитесь на землю.
