Итак, за суровостью Ханя стояло определенное прошлое, и Фа уважал его за это, однако замечал в нем один порок: этот человек шел на поводу у своей — возможно, патологической — ненависти к чужеземцам. В этом Хань был верным учеником Вэй Юаня, мандарина-конфуцианца, жившего в XIX веке и сформулировавшего политический принцип, которому китайское руководство продолжало следовать (втихаря) и поныне: «Пусть варвары истребляют варваров».
Фа с огорчением заметил, что на стол не поставили пепельниц.
— Товарищ министр Ло, может быть, вы начнете?
Ло поклонился и заговорил похоронным тоном:
— Как уже знают члены Комитета, несколько недель назад можно было избежать сложившейся ситуации. Однако, — тут он бросил взгляд на президента Фа, — эта возможность так и не была использована.
Фа стиснул челюсти. Он предвидел нечто подобное. Ган его предупреждал. В последнее время по коридорам Чжуннаньхая и в партийной верхушке прокатилась волна слухов и шепота. Вернее, целый шквал — целый ураган шепота, докладывал Ган.
Президент Фа выказывал «недостаток стали» в деле Навозного Лотоса. Такой оборот означал довольно суровый упрек, учитывая, что половина членов Постоянного комитета — и многие в партийном руководстве — были инженерами-металлургами по профессии. Более того, докладывал Ган, министр Ло будто бы отпускал в адрес президента Фа замечания «личного характера» во время заседания Исполнительного комитета Государственного совета.
А еще случилась вот какая неприятность: среди членов Центрального комитета начал гулять каламбур, обыгрывавший имя президента и вызывавший смешки и хихиканье. Фа означало «посылать вперед». Фань — «смертный». Товарищ президент Фань.
И наконец, в «Ежедневнике Армии Освобождения», официальной газете АНО, появилась статья с заголовком:
ГЕНЕРАЛ ХАНЬ ГОРЯЧО БЛАГОДАРИТ
МИНИСТРА ЛО
ЗА ТВЕРДОСТЬ, ПРОЯВЛЕННУЮ
ПРИ ПОДАВЛЕНИИ
ТИБЕТСКОГО БАНДИТИЗМА
Возмутительно! Так и слышался грохот танковых батальонов Ханя, уже разогревающих моторы. Кризис в Тибете дал бы ему необходимый предлог для отстрела «бандитских элементов».
Поэтому сегодня утром Фа не был настроен на демонстрацию обиды и прочие театральные эффекты.
— Товарищ министр Ло, — прервал он его. — Может быть, мы будем продвигаться вперед — или вы предпочитаете отнимать у нас время разговорами о прошлом?
Все повернули головы к Фа. Раскрыли рты. Ло изумленно вытаращился. Глаза генерала Ханя сузились, превратившись в смотровые щели танка.
Ло хмуро проговорил:
— По нашим сведениям, его собираются везти в Кливленд. Штат Огайо. США.
— И это — всё, что вы можете нам сообщить? — спросил Фа.
— Обследование там займет от сорока восьми до семидесяти двух часов.
— Но ведь уже известно, что он смертельно болен — разве нет?
— Об этом я поставил вас в известность еще десять дней назад, — отчеканил Ло.
Генерал Хань рассмеялся:
— А может быть, раз за него сейчас молится весь мир, произойдет чудесное исцеление!
Несколько членов комитета рассмеялись. Хань по-товарищески поглядел на Ло и сказал:
— Жаль, что мы так и не предприняли мер, когда у нас был такой шанс.
Вице-президент Пэн Чанпу сказал:
— А сейчас уже поздно выполнить то, что предлагал товарищ Ло?
У Пэна было прозвище Барометр: он всегда первым в зале ощущал перемену погоды.
Ло тяжело вздохнул, давая понять, как все это мучительно для него.
— Представился удачный момент — и миновал, товарищ. Как только он приземлится в Америке, то сразу же попадет под защиту их секретной службы.
Хань покачал головой.
— Умный воин всегда навязывает врагу свою волю. Он не допускает, чтобы враг навязывал свою.
Кивки и одобрительный ропот.
Фа уже ожидал — когда же Хань начнет цитировать Сунь-цзы. Что ж, по крайней мере, это лучше, чем в очередной раз выслушивать реплики Мартина и Льюиса.
Фа кротко улыбнулся Ханю и произнес:
— Ни один правитель не должен выводить войска на поле брани, только чтобы потешить собственную гордость. Ни один правитель не должен затевать битву из одного только тщеславия. — Дальше он пропустил слова из середины. — А посему просвещенный правитель неизменно вдумчив, а хороший правитель — полон осторожности.
На шее у Ханя вздулась жила. Ло поспешил на помощь товарищу с собственной цитатой из «Искусства войны».
— Не совершать ошибок, — сказал он, — вот залог верной победы, ибо это означает, что враг, которого предстоит победить, уже разгромлен.
Хань одобрительно хрюкнул, как бы давая понять, что именно эта, заключительная фраза вертелась у него на языке.
Фа улыбнулся.
— Ну, мы — поистине ученый Комитет, товарищи. Может быть, еще кто-нибудь желает поделиться своей любимой цитатой из Сунь-цзы?
Несколько человек рассмеялись.
Фа повернулся к Си Реньшу — председателю Постоянного комитета Национального народного конгресса. Си всегда стремился достичь консенсуса. Он сумел бы найти точку равновесия даже на склоне крутого утеса.
— Товарищ Си, если предположить, что нам поступит прошение о возвращении, то каковы будут ваши рекомендации?
— Если предположить? — горько рассмеялся Ло.
Фа оставил без внимания его издевку.
Си нахмурился и сказал:
— Я не уверен, что понял вас, товарищ генеральный секретарь. Ведь не может быть и речи о том, чтобы позволить ему вернуться?
Си в замешательстве обвел взглядом стол, ожидая поддержки.
— Хорошо, — сказал Фа. — Я поясню. Допустим, мы позволим ему вернуться?
Воздух в зале словно застыл. Все боялись шелохнуться.
Си, которому был адресован этот несуразный вопрос, смотрел на президента с раскрытым от изумления ртом.
Наконец Ло нарушил всеобщее молчание.
— При всем моем уважении к вам, товарищ, вы сейчас рассуждаете, словно стоя на коленях.
Сидевшие за столом судорожно вздохнули.
Фа хладнокровно ответил:
— Это ведь вы, товарищ, читали нам целые лекции об упущенных возможностях. Ну вот, пожалуйста, есть такая возможность. Почему бы ею не воспользоваться?
Генерал Хань осуждающе проговорил:
— Это безумие.
— Благодарю вас за диагноз, товарищ генерал, — сказал Фа и обратился к остальным: — Товарищи! Перед нами два пути. Путь первый: мы ждем подачи прошения, а затем отказываем. А после этого — выдерживаем бурю. Путь второй: мы перехватываем инициативу и сами приглашаем его вернуться. Да, разумеется, на определенных условиях. Министр Ло и генерал Хань наверняка сумеют удержать его внутри железного кокона, когда он окажется в Лхасе. На этот счет можно не испытывать никаких опасений. Давайте зададимся вопросом: что мы теряем при этом? И спросим себя заодно: что мы можем приобрести? Уважение. Почет. Восхищение. Все будут говорить: «Китай уверен в себе. Китай не боится больных, умирающих стариков и их глупых выдумок о переселении душ. Китай щедр. Китай великодушен. Воистину, Китай велик».
