Сколько шуму наделало ее заявление!
Редко Ган слушал заседания Постоянного комитета с таким вниманием и живым интересом. Потому что накануне вечером, составляя информационный бюллетень для президента, разбирая множество материалов и донесений, поступивших от разных отделов и министерств, Ган отметил, что об этом инциденте нигде — ни разу — не упоминается. Любопытно, не правда ли?
Ган, будучи помощником президента, пользовался беспрепятственным доступом в интернет и потому знал, что заявление товарища Чан в телепередаче разворошило целый пчелиный рой. Повсюду в заголовках мелькало ее имя. Об этом он рассказал сонному президенту Фа.
Ган внушал ему: «Вы должны сосредоточиться на этой истории с Чан, товарищ президент! Это ваш шанс пойти в наступление на министра Ло!»
«Да, да», — отвечал Фа, слушая его вполуха.
И Ган решил действовать смелее. Сегодня утром, перед заседанием, он положил в чай президента не одну, а сразу две таблетки сногонного.
И вот теперь Ган, слушая всё в наушники, ясно понял, что таблетки оказали-таки свое действие. Еще бы — с начала заседания прошло уже сорок пять минут, а президент говорил почти не останавливаясь. Пока что ни одному другому члену комитета так и не удалось вставить ни слова.
Президент высказался по широкому ряду проблем — от оползня в провинции Аньхой до глушения радиостанций «Голос Америки» и «Би-би-си», и даже коснулся вопроса о том, следует ли разрешить новому вождю Северной Кореи (по мнению Гана, глубоко душевнобольному человеку) въехать в Китай через Даньдун в дневное время — или, быть может, лучше придерживаться прежнего протокола, согласно которому тот, будто крыса, мог пересекать границу только в темноте.
Слушая, как президент разглагольствует об этом и других, менее срочных, делах, Ган мысленно понукал его: Чан, товарищ президент! Переходите к теме Чан!
В наушники Ган отчетливо услышал, как двое членов комитета тихонько обменивались между собой замечаниями о странной говорливости президента. О боже…
А потом…
— Товарищ министр Се, — сказал Фа.
Ган услышал, как президент пролистывает свой бюллетень с новостями — с такой скоростью, будто тасует карты.
— Расскажите нам о перемене общественного мнения в Америке в связи с Лотосом.
Министр Се принялся бубнить в своей всегдашней монотонной манере. Будучи министром отдела пропаганды и идеологической работы, Се Лу Пи имел подобающий этой должности талант: он умел не сказать почти ничего, используя при этом максимальное количество слов. Ничего интересного там не происходило, сказал он. Обычные антикитайски настроенные бандитские элементы вели себя совершенно предсказуемым образом. Его отдел трудится рука об руку со своим превосходным и надежным помощником — Министерством государственной безопасности под началом товарища министра Ло.
Ган усмехнулся: Ну и жаба этот Се Лу Пи.
А тот продолжал что-то бубнить, пока Фа не оборвал его пулеметной очередью слов:
— Да, да, хорошо, хорошо. Но как насчет вот этого…
Неожиданно президент Фа яростно закашлялся.
Ган поморщился. Очередной бронхоспазм — следствие пагубного пристрастия к никотину. Приступ кашля продолжался неприлично долго, причем сопровождался харканьем, так что президенту пришлось воспользоваться носовым платком.
— Вам… нехорошо, товарищ? — спросил кто-то из членов комитета.
— Гха-арррргх… Прошу прощения, товарищи. Простуда. Гхарр-аргхххх…
— Официант! Воды! Воды для президента! Быстро!
Ган услышал звук судорожных глотков. Президент вытер губы, прокашлялся.
— Извините, товарищи, извините. Не волнуйтесь. Это не заразно. Должно быть, высотная болезнь!
Ган подумал: Нет-нет, не надо, товарищ президент.
— Расскажите мне, Се, расскажите мне конечно же о том заявлении, что сделала товарищ Чан по американскому телевидению.
Ган вслушивался. Молчание. Шелест бумаги. Чей-то нервный кашель. Наконец Фа проговорил:
— Ну, мне кажется, она там вызвала настоящий переполох. Да, настоящий переполох. Высота! Что ж, мне-то об этом еще как известно, как вы все знаете, товарищи. — Он рассмеялся. — Не надо садиться ко мне близко, когда я произношу речь в Лхасе. Да?
Неловкий смех.
— Странно, что вы даже не упомянули об этом инциденте в своем докладе, товарищ.
Снова пауза. Как бы хотелось Гану оказаться сейчас в зале заседаний, чтобы самому увидеть, как корчится министр Се. И поглядеть на выражение лица Ло.
— Мне не показалось достойным внимания… — схитрил Се. — СМИ любят шуметь по пустякам. Важно не это…
— Но ведь это следовало бы присовокупить к остальным материалам?
Пауза.
— Прошу прощения. Я просто не хотел обрушивать на товарища президента излишнее количество подробностей. Однако, возвращаясь к теме…
— Деликатно. Что ж, должен признать, что это очень деликатно. Благодарю вас. Итак, значит, именно в этом заключается наша новая официальная позиция? Оказывается, мы действуем исходя из гуманных побуждений? Из боязни высоты?
Долгая и неловкая пауза. Звяканье чайных чашек.
Наконец Се сказал:
— Нет, товарищ президент. Мне кажется, товарищ Чан… — Се умоляюще поглядел на Ло. — Иногда эти выступления в телепередачах принимают неожиданный поворот. Я уверен: она вовсе не хотела произвести то впечатление… которое произвела.
Ган усмехнулся: Ага, он выгораживает Ло. А Ло — тот, что же, прячется за юбками Се, а?
— Да-да, — живо ответил Фа. — Да, я вполне представляю себе, что такое могло произойти. Но, какое бы впечатление она ни стремилась произвести, она произвела именно это впечатление. Там она — лицо Китая. Быть может, товарищу послу Дину следует вести себя более активно?
— Я бы не тревожился по этому поводу, — настаивал Се. — Наша официальная позиция уже высказана через государственные органы. Синьхуа…
— Товарищ министр Ло, — перебил его Фа дружелюбным, веселым тоном. — Эта товарищ Чан — она ведь ваша, верно?
— Моя? — рассмеялся Ло. — Ну, это зависит от того, что вы имеете в виду.
Смех. Что-то он чересчур энергичен, подумал Ган.
Фа проговорил — на этот раз менее веселым тоном:
— Ну же, Ло, говорите. Я спрашиваю — она ведь из Второго бюро? Здесь ни от кого нет секретов.
Хорошо, товарищ президент! — мысленно подбодрил его Ган. В его наушниках раздался голос Ло, похожий на ворчанье зверя в берлоге, который готовится напасть на потревожившего его смельчака.
— Я разбираюсь с этим вопросом, товарищ президент. Лично разбираюсь. Будьте уверены.
