Глава 26
О, Рэндольф!
— Надеюсь, это не повредит нашим рабочим отношениям! — прокричала Энджел из примыкавшей к кабинету ванной комнаты, где она приводила себя в порядок.
Жук сидел на диване грехопадения и пил водку. Голова у него шла кругом.
— О, господи!
— Что еще такое? — трусливо спросил Жук. Прошел всего час. Не могла же она так быстро забеременеть?
— Мои губы!
— А что с ними случилось?
— Да они все изжеваны. Ну ты и животное.
— Прости, — сказал Жук.
— Ладно уж. Я и сама плотоядная. — Из-за двери ванной показалась голова Энджел. — У тебя случайно нет герпеса или еще чего-нибудь такого?
— Нет.
Ее голова опять исчезла.
— Обычно я спрашиваю до. Но ты был так напорист.
Жук от души хлебнул водки.
— Энджел, мы можем поговорить?
— Ох, знаешь, голубчик, я бы предпочла с тобой заниматься не разговорами, а кое-чем другим.
Жук налил себе еще водки. А потом громко сказал:
— Вообще-то я совсем не такой.
— Не какой? — Ее голос звучал так, как будто она мазала губы помадой.
— Я не из тех, кто вот так набрасывается на женщин.
Энджел вышла из ванной, закончив свой туалет.
— Мы что — уже чувствуем себя виноватыми?
— Со мной такое всего один раз было.
— Один раз? Конечно, у меня создалось впечатление, что Минси чуть-чуть фригидна, но… всего один раз — за восемь лет супружества? Это уже тянет на рекорд.
— Ее зовут Минди. И я говорил о неверности.
— О, великое колесо жизни. Похоть, раскаяние, похоть, раскаяние. Выслушай совет эксперта: сосредоточься на похоти. Это куда более приятная часть. И налей мне, будь добр. — Она взяла пульт и включила телевизор.
— Мне казалось, мы собирались поговорить, — сказал Жук.
— Я хотела посмотреть, что там творится в Восточно-Китайском море.
— Энджел, пожалуй, будет лучше, если этот первый раз станет последним.
— Разве тебе не понравилось? Странно — на «Си-эн-эн» ничего… Попробую «Фокс».
— Да нет, это было изумительно. Я…
— Мне тоже понравилось. Такого оргазма я не испытывала со времен первого срока Буша-сорок третьего
[54]
. Боже, я по нему даже соскучилась.
Она сидела рядом с ним на диване грехопадения, прижавшись к его бедру своим. От нее пахло духами.
— По «Фоксу» тоже ничего. Любопытно.
— Я не хочу ранить твои чувства — но я женат.
— Дорогой, — сказала Энджел. — Поверь мамочке. Все будет хорошо. — Она положила руку ему на ногу и начала ходить по ней пальцами, будто ножками: — Шел по желобу малыш-паучок, но споткнулся и упал в ручеек. Барри обожает, когда я ему так делаю.
— Знаешь, может, не надо?
— И откуда она себе имечко такое взяла — Минди? В «Лорд-энд-Тейлоре»?
— Энджел, прошу тебя, не говори так о моей жене.
— Шучу, дорогой. А у нее нет сестрички по имени Маффи?
— Энджел!
— А как ты думаешь, где сейчас твоя Минди?
— Откуда мне знать?
— Вопросов больше не имею, ваша честь.
— Тренируется. Она же прошла в команду.
— Да, ты говорил. Ну, теперь у меня огромный груз с плеч свалился. А то я уже тревожилась.
— Это просто невежливо.
— Дорогой, да разве я когда-нибудь была вежливой? А как же тот тренер, которого ты все время грязью поливал?
— Сэм? А в чем дело?
— Ну, ты, наверное, знаком со статистикой.
— С какой еще статистикой?
— Процент внебрачных связей между наездницами и их тренерами. Есть такое масштабное исследование. Кажется, я читала об этом в «Форбсе». Свыше семидесяти процентов.
— Энджел!
— Да можешь сам погуглить. — И она пожала плечами. — Тебе никогда не казалось любопытным, что богатые мужья молоденьких красивых жен нанимают для них тренеров-геев?
— Во-первых, я не так уж богат, а во-вторых, мы с ней ровесники, так что я как-то об этом не задумывался. Да откуда ты обо всем об этом слышала?
— Дорогой, — ответила Энджел, — я ведь все-таки не в монастыре все эти годы жила.
— Да, это уж точно.
— А-а, я, кажется, задела больное место! Новокаин не нужен? Я действительно знаю кое-кого в Вирджинии и в Мэриленде. Там есть целые агентства, которые специализируются на подборе тренеров-геев. Лучшие кадры — конечно же англичане. Неудивительно, да? Так этот твой Сэм — он голубой?
— Я не спрашивал. Не думаю. Скорее нет.
— А он симпатичный?
— Энджел! Не знаю я. Наверное. Он не похож на Человека-Слона
[55]
. Послушай, только из-за того, что в момент слабости я…
— А-а — так вот, значит, что это было?
— У тебя нет оснований — и права — намекать на то, что Минди с Сэмом…
— Изображают мохнатую зверюшку? — Энджел забрала у Жука стакан и поставила его на стол. — Дорогой, мне абсолютно наплевать, чем там занимаются эти двое на сеновале. Мне просто не хочется, чтобы ты вел себя как чурбан. — Она поигрывала прядью его волос. — А что касается твоего момента слабости, то я как-то не заметила особой… слабости с твоей стороны.
Ее юбка задралась — и показался верхний кружевной край чулок.
— Ну-ну, — улыбнулась Энджел, — что это у нас там такое?
И так начался «Момент Слабости», 2-я серия.
— О Жук! Жук! Жук!
Она вдруг отстранилась от него.
— Дорогой, — сказала она, тяжело дыша. — Ты не против, если мы выберем тебе другое nom d’amour
[56]
?
Жук, тоже тяжело дыша, спросил:
— А что плохого в моем имени?
— Ничего, дорогой, — ответила она, проводя ногтем по его губам. — У тебя очень славное имя. Но мне нравится… выражать свои чувства, когда я нахожусь в объятьях Эроса. А выкрикивать: «О Жук, о Жук, о Жук!» — это как-то… немножко не то…
— Ну, хорошо, — сказал Жук, которому не терпелось поскорее снова взяться за дело, — называй меня Уолтер.
