— И сделал бы это, если бы экономику не смыло в унитаз, — подхватила Аронсон. — Но в новых условиях он не смог ни продать, ни перезаложить их, потому что они уже не стоили того, что он за них заплатил. Ни один банк, включая его собственный, не стал бы и рассматривать его предложений.
Вид у Аронсон был хмурый.
— Отличная работа, Дженнифер. В чем дело?
— Просто я думаю: какое все это может иметь отношение к убийству?
— Вероятно, никакого. А может быть, самое непосредственное.
Я снова сел за стол и вручил ей трехстраничный документ, который откопал в ворохе бумаг, переданных нам стороной обвинения. Она взяла его и стала держать так, чтобы и Циско мог его прочесть.
— Что это? — спросила она.
— Думаю, это найденное нами еще дымящееся оружие.
— Я забыл у себя на столе очки, — сказал Циско.
— Прочтите вслух, Дженнифер.
— Это копия заказного письма Бондуранта Луису Оппарицио в «А. Луис Оппарицио. Финансовые технологии», то есть коротко — в АЛОФТ. «Дорогой Луис, к сему прилагаю письмо адвоката по имени Майкл Холлер, представляющего интересы домовладелицы по одному из дел о конфискации, которое Вы вели для „Уэстленда“». Далее указаны имя Лайзы, номер залогового договора и адрес дома. «В своем письме к клиентке мистер Холлер утверждает, что в деле просматриваются многочисленные свидетельства мошенничества. Вы увидите, что он приводит конкретные действия, и все они были предприняты АЛОФТом. Как Вы знаете — мы с Вами это уже обсуждали, — имеются и другие жалобы. Если подтвердятся новые претензии к АЛОФТу, „Уэстленд“ окажется в уязвимом положении, особенно учитывая интерес, который правительство в последнее время проявляет к ипотечному бизнесу. Если нам с Вами не удастся достичь понимания и найти выход из сложившейся ситуации, я буду рекомендовать совету директоров „Уэстленда“ расторгнуть контракт с Вашей организацией, и все текущие дела будут отменены. Подобное развитие событий также требует со стороны банка подачи ДСД в соответствующие инстанции. Пожалуйста, свяжитесь со мной как можно скорее, чтобы продолжить обсуждение этого вопроса». Все. К этому приложена копия вашего письма и копия почтовой квитанции. В получении письма расписалась некая Натали, фамилии разобрать не могу. Начинается с буквы «Л».
Откинувшись на спинку своего кожаного «председательского» кресла, пропуская, словно фокусник, между пальцами скрепку и улыбаясь, я выжидательно смотрел на них. Аронсон, которой не терпелось произвести впечатление, заговорила первой:
— Значит, Бондурант прикрывал свою задницу. Он не мог не знать, как действует АЛОФТ. Банки находятся со всеми этими посредниками в панибратских отношениях: им плевать, как они это делают, им просто нужно, чтобы это было сделано. Посылая такое письмо, он лично как бы дистанцировался от АЛОФТа и его махинаций.
Я пожал плечами — мол, может быть, но добавил:
— «Достичь понимания и найти выход». — Оба посмотрели на меня непонимающе. — Так он написал в письме: «Если нам не удастся достичь понимания и найти выход…»
— Ну да, а что это значит? — спросила Аронсон.
— Читайте между строк. Не думаю, что он дистанцируется. Я думаю, это письмо — угроза. Оно означает, что он хотел кусочек пирога. Хотел войти в долю и да, прикрыть свою задницу, поэтому и послал это письмо, но я подозреваю, что были и другие послания. Он требовал от АЛОФТа каких-то действий или — в противном случае — собирался порвать с Оппарицио. Он ведь даже угрожал подать ДСД.
— А что такое ДСД? — спросила Аронсон.
— Докладная о сомнительной деятельности, — пояснил Циско. — Рутинный документ. Банки штампуют их по любому поводу.
— И куда направляют?
— В Федеральную торговую комиссию, в ФБР, в Секретную службу министерства финансов — в сущности, куда угодно.
Насколько можно было понять, они пока еще не сообразили того, что я им подсказывал.
— Имеете ли вы хоть малейшее представление о том, какие деньги гребет АЛОФТ? — спросил я. — Ведь он контролирует треть всех дел по отъему недвижимости в Лос-Анджелесском округе. Знаю, это не подтверждено, так сказать, научно, но если ты получаешь даже часть такого барыша, то речь идет о миллионах и миллионах «чаевых» только от этого одного округа. Говорят, в одной Калифорнии будет десять миллионов подобных дел, прежде чем года через два эпидемия пойдет на спад. Плюс торги.
— Какие торги? — спросила Баллокс.
— Газеты читать надо. Оппарицио находится в процессе продажи АЛОФТа некоему крупному инвестиционному фонду, компании «Лемюр». Торги открытые, и любой конфликт, касающийся будущего приобретения, может повлиять на сделку, равно как и на стоимость акций. Так что будьте уверены: если Бондурант был доведен до отчаяния, он вполне мог поднять волну и произвести эффект даже больший, чем тот, на который он рассчитывал.
Циско кивнул, первым ухватив суть моей гипотезы:
— Понятно, значит, у нас есть Бондурант, оказавшийся перед лицом финансовой катастрофы, — сказал он. — Вот-вот должны взорваться три его «воздушных шара». Тогда он делает пируэт и пытается примазаться к Оппарицио, к сделке с «Лемюром» и ко всему этому выгодному предприятию по отъему домов. И за это его убивают?
— Правильно.
Циско все усек, поэтому я повернулся на своем вращающемся кресле так, чтобы смотреть прямо на Аронсон.
— Не знаю, — сказала она. — Это очень смелая гипотеза. И ее будет трудно доказать.
— А кто сказал, что нам нужно ее доказывать? Мы должны просто сообразить, как заронить ее в головы присяжных.
Нам действительно ничего не нужно было доказывать. Мы должны были лишь высказать предположение и дать возможность жюри остальное додумать самому. Моя обязанность — только посеять семена разумного сомнения. Выстроить гипотезу невиновности. Перегнувшись через свой большой деревянный стол, я посмотрел в глаза своей команде:
— Такова будет наша теория защиты. Оппарицио — наше соломенное чучело, человек, которого мы представим как вероятного виновного. Жюри укажет на него пальцем — и наша подзащитная свободна.
Я посмотрел на лица своих сотрудников и не увидел никакой реакции, поэтому продолжил:
— Циско, я хочу, чтобы ты сосредоточился на Оппарицио и его компании. Узнай все, что можно: история, известные партнеры — словом, все. Все подробности слияния — я хочу знать об этой сделке и об этом парне даже больше, чем знает он сам. К концу следующей недели мне нужны архивы их судебных дел. Они, конечно, будут сопротивляться, но важно их немного потрясти.
Аронсон покачала головой.
— Подождите минутку, — сказала она. — Вы хотите сказать, что все это чепуха? Всего лишь маневр защиты, а на самом деле этот Оппарицио ничего такого не совершал? А что, если мы правы насчет Оппарицио, а они ошибаются в отношении Лайзы Треммел? Что, если она невиновна?
