Адвокаты Оппарицио обратились к судье с ходатайством провести слушания in camera
[8]
— при закрытых дверях, чтобы сведения, которые могут всплыть по ходу дела, не стали достоянием средств массовой информации и таким образом не оказали воздействия на присяжных, которым предстояло собраться на следующий день. Однако всем в зале было понятно, что адвокаты действовали отнюдь не из альтруистических соображений. Закрытые слушания не позволили бы подробностям деятельности Оппарицио достичь ушей гораздо более важных, нежели уши присяжных, а именно — общественного мнения.
Я энергично выступил против закрытых слушаний, предупредив, что подобный шаг вызовет в обществе подозрения, которые бросят тень на весь последующий процесс, а это гораздо хуже любой вероятности оказать воздействие на присяжных. Судья согласился со мной и объявил слушания открытыми для публики. Важное очко в мою пользу. Возможно, то, что мне удалось одержать верх по этому пункту, в дальнейшем спасет нам все дело.
Представителей средств массовой информации в зале было не так уж много, но для моих целей достаточно. Репортеры «Даунтаун бизнес джорнал» и «Лос-Анджелес таймс» сидели в первом ряду. Оператор на вольных хлебах, продававший свои видеосъемки всем телеканалам, со своей камерой занял свидетельский бокс. Это место указал ему я, предварительно заплатив за работу. Я полагал, что, находясь между представителями печатных изданий и телевизионной камерой, Оппарицио будет испытывать достаточное давление, чтобы я смог добиться от него нужного мне результата.
Отклонив просьбу спрятаться за закрытыми дверьми, судья перешел к делу:
— Мистер Циммер, вы подали ходатайство об отмене требования явки вашего клиента в суд по делу «Калифорния против Треммел». Почему вы не обосновали существо возражений?
У Циммера был вид адвоката, который побывал в разных переделках, но каждый раз враги оказывались у него в кармане. Он встал и ответил:
— Ваша честь, мы будем рады объяснить подоплеку своего ходатайства. Но прежде я собираюсь высказаться по поводу способа, которым сама повестка была вручена моему клиенту, а потом мой коллега мистер Кросс выступит по существу вопроса о том, почему мы просим отменить вызов в суд.
И Циммер стал пространно излагать свои претензии: мол, мои сотрудники, жульническим образом воспользовавшись услугами почтовой связи, расставили ловушку, в результате чего повестка была насильно вручена мистеру Оппарицио. Глянцевый буклет, которым соблазнили его клиента, явился орудием мошенничества, в которое оказалось вовлечено почтовое ведомство Соединенных Штатов, что делает неправомочными все последующие действия, включая факт вручения повестки. Далее он обратился с просьбой наказать сторону защиты, лишив ее права в дальнейшем совершать какие бы то ни было действия, призванные заставить мистера Оппарицио выступать свидетелем по делу.
Я не счел нужным высказывать свои возражения по этому поводу, что было весьма кстати, поскольку даже такие простые движения, как встать-сесть, все еще причиняли жгучую боль, разливавшуюся по всей груди. Судья сделал предупреждающий жест в мою сторону и сухо отклонил аргументы Циммера, назвав их «чем-то новеньким», но смешным и несущественным.
— Помилуйте, мистер Циммер, — сказал Перри, — мы играем в высшей лиге, так что следует предъявлять кость, на которой есть хоть сколько-нибудь мяса.
Заметно присмирев, Циммер сел, уступив место коллеге. Теперь к судье обратился Лэндон Кросс.
— Ваша честь, — сказал он, — Луис Оппарицио — влиятельная общественная фигура. Он не имеет никакого отношения к этому преступлению и к этому делу и протестует против того, чтобы его имя и его репутация оказались замаранными каким бы то ни было участием в процессе. Позвольте мне решительно повторить: он не имеет ничего общего с этим преступлением, не является подозреваемым и вообще ничего о нем не знает. Он не располагает никакой — ни доказательной, ни оправдательной — информацией. Он протестует против стараний защиты посадить его на свидетельское место и сделать той самой рыбкой, которую она будет ловить в мутной воде, а также против того, чтобы защита использовала его допрос в качестве маневра, отвлекающего от сути дела. Пусть мистер Холлер поищет свою золотую рыбку в другом месте. — Кросс повернулся и сделал жест в сторону Андреа Фриман: — Хочу добавить, ваша честь, что обвинение присоединяется к моей просьбе аннулировать повестку по тем же приведенным мной доводам.
Судья повернулся в своем крутящемся кресле и посмотрел на меня.
— Мистер Холлер, вы хотите ответить?
Я встал. Медленно. В руке я мял резиновую игрушку со стола в своем кабинете: гипс с руки у меня только что сняли, но пальцы все еще были деревянными.
— Да, ваша честь. Прежде всего должен согласиться с образным выражением мистера Кросса относительно рыбалки. Показания мистера Оппарицио, если суд решит, что он должен выступить свидетелем, могут дать богатый улов, и я действительно хотел бы закинуть удочку в эти воды. Но потому лишь, ваша честь, что мистер Оппарицио вместе со своим оборонительным фронтом сделали почти невозможным для стороны защиты проведение тщательного расследования убийства Митчелла Бондуранта. Мистер Оппарицио и его приспешники препятствуют всему, что…
Вскочив, Циммер громко запротестовал:
— Ваша честь! Это уж слишком! Приспешники? Защитник совершенно очевидно играет на присутствующих в зале представителей прессы. Я еще раз настоятельно прошу перенести слушания в закрытое помещение.
— Мы останемся здесь, — твердо сказал Перри. — Но вам, мистер Холлер, я не позволяю давать клички свидетелю и его адвокатам ради того, чтобы покрасоваться перед публикой. Каким образом мистер Оппарицио связан с вашим делом? Какая информация может у него быть?
Я кивнул, давая понять, что ответ очевиден.
— Мистер Оппарицио основал и возглавляет компанию, которая действует в качестве посредника при отъеме домов в пользу залогодержателей. Когда жертва, проходящая по нашему делу, то есть мистер Бондурант, решил отобрать дом у моей подзащитной, он поручил осуществить эту процедуру мистеру Оппарицио. С моей точки зрения, ваша честь, это выводит мистера Оппарицио на передний край этого дела, и я хочу расспросить его об этом, поскольку обвинение официально заявило, что отъем дома является мотивом убийства.
Циммер вскочил, не дав судье ответить:
— Это смехотворное утверждение! В компании мистера Оппарицио работает сто восемьдесят пять сотрудников. Она полностью занимает трехэтажное офисное здание. Им…
— Отъем домов у людей — крупный бизнес, — вставил я.
— Советник! — угрожающе бросил мне судья.
— Мистер Оппарицио не имеет совершенно никакого отношения к отъему дома у обвиняемой, если не считать того факта, что процедура осуществлялась его компанией наряду с сотней тысяч аналогичных, проведенных в этом году, — сказал Циммер.
