Я сел, совершенно раздавленный. Лайза Треммел склонилась ко мне и в отчаянии зашептала:
— Микки, этого не может быть. Они это подстроили. Его кровь никак не могла попасть на мои туфли. Вы должны мне верить.
Жестом я велел ей замолчать. Я не обязан был верить ни единому ее слову, но это к делу не относилось. Суть заключалась лишь в том, что дело решительно меняло профиль. Неудивительно, что Фриман сидела с таким самодовольным видом.
Внезапно я кое-что понял и быстро вскочил. Слишком быстро — боль прострелила мой торс до самого паха, и я согнулся над столом.
— Ваша… честь?
— Вы в порядке, мистер Холлер?
Я медленно распрямился.
— Да, ваша честь, но мне нужно кое-что добавить для протокола, если позволите.
— Прошу вас.
— Ваша честь, защита просит проверить заявление обвинителя о том, что результат анализа ДНК был получен только сегодня утром. Три недели назад мисс Фриман сделала моей клиентке весьма щедрое предложение, дав ей двадцать четыре часа на раздумье. А потом…
— Ваша честь! — вскочила Фриман.
— Не перебивайте, — приказал ей судья. — Продолжайте, мистер Холлер.
У меня не было никаких угрызений совести по поводу того, что я нарушаю договоренность с Фриман относительно конфиденциальности наших тогдашних переговоров. Теперь это не имело значения — перчатка была брошена.
— Благодарю, ваша честь. Итак, мы получили предложение в четверг вечером, а в пятницу утром мисс Фриман по неизвестной причине и безо всяких объяснений отозвала его. Что ж, думаю, теперь объяснение есть, судья. Мисс Фриман тогда, три недели назад, уже знала об этой улике, но предпочла придержать ее, чтобы ошарашить защиту накануне открытия процесса. И я…
— Спасибо, мистер Холлер. Что скажете, мисс Фриман?
Я отчетливо видел, как у судьи вокруг глаз натянулась кожа. Он был сердит. То, что я только что сказал, звучало весьма правдоподобно.
— Ваша честь, — негодующе воскликнула Фриман, — ничто не может быть дальше от истины! Здесь в зале сидит детектив Керлен, который охотно подтвердит под присягой, что анализ ДНК был доставлен ему в офис под выходные и он вскрыл его сегодня в половине восьмого утра, как только пришел на работу. После чего позвонил мне, и я принесла результат анализа в суд. Окружная прокуратура не имеет обыкновения придерживать что бы то ни было, и я отвергаю все подозрения, которые высказал советник в мой адрес.
Судья обвел взглядом зал, нашел Керлена, потом снова посмотрел на Фриман и спросил:
— Почему вы сначала сделали, а потом отозвали свое предложение?
Вопрос на миллион долларов. Фриман явно почувствовала себя неуютно, опасаясь, что судья продолжит свое расследование.
— Ваша честь, предложение было сделано по кое-каким внутренним соображениям, которые, вероятно, лучше не выносить здесь на обсуждение.
— Я хочу ясности, советник. Если вы желаете, чтобы улика была включена в доказательную базу, вам лучше развеять мои сомнения, независимо от того, с внутренними или не внутренними соображениями это связано.
Фриман кивнула:
— Да, ваша честь. Как вам известно, с тех пор как мистер Уильямс был переведен в Вашингтон, в Генеральную прокуратуру Соединенных Штатов, нашу окружную прокуратуру возглавляет временно назначенный прокурор. В связи с этим создалась ситуация, в которой мы не всегда четко представляем себе контуры внутренней связи и получения указаний. Достаточно сказать, что в тот четверг я располагала одобрением своего непосредственного начальства сделать предложение мистеру Холлеру. Однако в пятницу утром я узнала, что на более высоком уровне предложение одобрено не было, поэтому отозвала его.
Это была чушь собачья, но она подала ее грамотно, и мне нечего было возразить. Тем не менее, памятуя тон, которым она сообщила мне, что предложение более не действительно, я не сомневался: тогда у нее появилось что-то новое и ее решение не имело никакого отношения к внутреннему распорядку ее офиса.
Судья огласил решение:
— Я откладываю отбор присяжных на десять дней. Это позволит защите, если она того пожелает, провести собственный анализ ДНК с улики, а также даст время пересмотреть стратегию защиты с учетом полученной только что информации. Обязываю сторону обвинения без промедления оказать защите любую помощь в получении биологического материала. Обе стороны должны быть готовы приступить к отбору присяжных через две недели, отсчитывая от сегодняшнего дня. Объявляю двухнедельный перерыв.
Судья быстро покинул зал. Я посмотрел на пустую страницу в своем блокноте, чувствуя себя так, словно только что подвергся вивисекции, и начал медленно собирать вещи.
— Что будем делать? — спросила Аронсон.
— Пока не знаю, — ответил я.
— Проведите повторный анализ, — нетерпеливо вклинилась Лайза Треммел. — Они ошиблись. На моих туфлях не может быть его крови. Это нереально.
Я взглянул на нее. В ее глазах пылал искренний огонь праведного негодования.
— Не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю.
От притворного оптимизма сделалось кисло во рту. Я перевел взгляд на Фриман, она искала что-то у себя в портфеле. Не спеша я направился к ней, но она окатила меня презрительным взглядом, давая понять, что у нее нет желания выслушивать мои скорбные излияния.
— У вас вид человека, довольного тем, что все получилось именно так, как он задумал, — сказал я.
Она ничего не ответила, закрыла портфель и направилась к выходу, но прежде чем выйти, оглянулась и произнесла:
— Хотите играть жестко, Холлер? Тогда будьте готовы принять подачу.
19
Следующие две недели промелькнули быстро, однако небезрезультатно. Мы пересмотрели свою стратегию и перевооружились. Я получил из независимой лаборатории — по бешеной цене в четыре тысячи долларов за срочность — подтверждение анализа ДНК и встроил эту сокрушительную улику в свой план защиты исходя из постулата, что даже при верности научного вывода невиновность моей клиентки допустима, чтобы не сказать вероятна. Классический ход защиты. Это послужит дополнительным и естественным измерением в гамбите с «соломенным чучелом». Я начинал верить, что это может сработать, и соответственно ко мне вернулась уверенность в себе. К тому времени, когда началось отложенное формирование жюри, я подзарядился уже кое-какой энергией и направил ее на отбор присяжных, которые могли бы поверить в новую историю, мной для них сочиненную.
Но на четвертый день выборов Фриман послала еще одну жесткую подачу, которая угодила прямиком мне в голову. Жюри было почти отобрано, и то был один из редких случаев, когда и обвинение, и защита остались одинаково довольны, хотя и по разным причинам. Ложа присяжных была хорошо укомплектована представителями рабочего класса, мужчинами и женщинами. Владельцами домов из семей, в которых доход получали оба супруга. Несколько человек имели дипломы об окончании колледжей, но университетского образования не было ни у кого. Настоящие, как говорится, люди из народа, что для меня было идеальным составом. Мне требовались те, кто в условиях обвала экономики жил на грани, испытывал страх в любой момент потерять свой дом и едва ли был способен воспринимать банкира как жертву, заслуживающую безоговорочного сочувствия.
