— Как вы думаете, сколько постов вы разместили на своей стене начиная с прошлого лета?
— Понятия не имею. Много.
Фриман подняла над головой толстый документ с розовой закладкой.
— Знаете ли вы, что выложили за это время более тысячи двухсот постов?
— Нет, этого я не знала.
— Зато я это знаю. Вот здесь — распечатки всех ваших постов. Ваша честь, могу я подойти к свидетельнице с этими распечатками?
Прежде чем судья успел ответить, я попросил о совещании. Перри жестом велел нам подойти. Фриман прихватила распечатки с собой.
— Ваша честь, что происходит?! — воскликнул я. — У меня то же возражение, что и вчера: обвинение намеренно не включает некоторые документы в материалы следствия. Ни о каких фейсбуковских постах не было и слуху, а теперь она собирается предъявить их суду в количестве тысячи двухсот? Послушайте, судья, так нельзя.
— В материалах следствия ничего нет, потому что об этих фейсбуковских постах не было известно до вчерашнего вечера.
— Судья, если вы этому верите, то можете поверить и тому, что я — президент Соединенных Штатов.
— Судья, эти распечатки всех постов обвиняемой на Фейсбуке поступили в мой офис только вчера во второй половине дня. Мои сотрудники выделили те из них, которые были выложены начиная с сентября и имеют отношение к делу и к показаниям обвиняемой. Если мне будет позволено продолжить, это станет ясно всем, даже советнику.
— Поступили в ваш офис? — повторил я. — Что это значит? Судья, чтобы ознакомиться со стеной моей подзащитной, нужно стать ее приглашенным другом. Если обвинение пользуется ухищр…
— Мне эти распечатки передал представитель прессы, который является другом обвиняемой по Фейсбуку, — перебила меня Фриман. — Здесь нет никаких ухищрений. И речь вообще не об источнике. Res ipsa loquitor — документы говорят сами за себя, судья, и я не сомневаюсь, что сама обвиняемая может подтвердить присяжным свое авторство. Советник просто пытается лишить жюри возможности ознакомиться с тем, что, как ему хорошо известно, является уликой, свидетельствующей, что его клиентка…
— Судья, я вообще понятия не имею, о чем она толкует. Я впервые услышал об этой странице в Фейсбуке во время ее перекрестного допроса. Представления советника о…
— Очень хорошо, мисс Фриман, — перебил меня Перри, — покажите эти распечатки свидетельнице, но побыстрее переходите к существу дела.
— Благодарю вас, судья.
Вернувшись за стол, я почувствовал вибрацию своего мобильника, достал его и, держа под столом так, чтобы не видел судья, прочел эсэмэс от Баллокс, но в ней сообщалось лишь, что она вошла на Лайзину страницу в Фейсбуке и работает в соответствии с моим распоряжением. Я одной рукой напечатал ответ: проверить посты, начиная с сентября прошлого года, — после чего снова сунул телефон в карман.
Фриман передала Лайзе распечатки и заставила ее подтвердить, что они являются постами с ее стены.
— Спасибо, миссис Треммел. Не могли бы вы теперь открыть заложенный текст?
Лайза нехотя повиновалась.
— Как видите, я выделила три поста, датированные семнадцатым сентября. Будьте любезны, прочтите первый из них вслух, включая время его размещения на вашей стене.
— Гм, час сорок шесть. «Направляюсь в „Уэстленд“, чтобы встретиться с Бондурантом. На сей раз не приму никаких отказов».
— Вы произнесли фамилию как «Бондурант», но в тексте она написана неправильно, не так ли?
— Да.
— Как она там написана?
— Б-о-н-д-у-р-о-д.
— Бондурод. Я заметила, что так вы пишете его фамилию при всех ее упоминаниях в ваших постах. Вы делаете это по ошибке или намеренно?
— Он хотел отнять у меня дом.
— Пожалуйста, ответьте на мой вопрос.
— Да, намеренно. Я называла его Бондуродом, потому что он плохой человек.
Я почувствовал, что у меня волосы взмокли от пота. Еще немного — и Лайза покажет свое истинное лицо.
— Прочтите, пожалуйста, следующий выделенный пост. Включая время размещения.
— Два часа восемнадцать минут. «Меня опять к нему не пустили. Это нечестно».
— А теперь, пожалуйста, прочтите время размещения и текст третьего поста.
— Два двадцать одна. «Нашла место его парковки. Буду ждать его в гараже».
Тишина в зале суда отозвалась у меня в голове, как грохот проезжающего мимо поезда.
— Миссис Треммел, вы ждали Митчелла Бондуранта в гараже «Уэстленд нэшнл» семнадцатого сентября прошлого года?
— Да, но недолго. Я поняла, что это бесполезно: он не выйдет до конца дня. Поэтому я ушла.
— Пошли ли вы туда же в гараж и ждали ли там мистера Бондуранта в утро убийства?
— Нет! Меня там не было!
— Вы увидели его в кофейне и разозлились, а вам было известно, куда он в следующий момент направится, не так ли? Поэтому вы сами пошли в гараж, подождали его и…
— Протестую! — завопил я.
— …и убили его молотком, верно?
— Нет! Нет! Нет! — взвыла Треммел. — Я этого не делала!
Она разрыдалась и застонала, как загнанное в угол раненое животное.
— Ваша честь, протестую! Прокурор травит мою…
Взглянув на Треммел, судья словно бы очнулся от задумчивости.
— Поддерживаю!
Фриман замолчала. Помимо всхлипываний моей клиентки, в зале не раздавалось ни звука. Служащий суда подошел к ней с коробкой бумажных салфеток, и Лайзин поток слез наконец иссяк.
— Благодарю, ваша честь, — сказала Фриман. — У меня больше нет вопросов.
Я попросил пораньше объявить утренний перерыв, чтобы моя клиентка могла прийти в себя, а я — подумать: вызывать ли следующего свидетеля или провести второй тур прямого допроса. Судья удовлетворил мою просьбу, вероятно, потому, что пожалел меня.
Лайзины слезы не дезавуировали того факта, что Фриман мастерски расставила ей ловушку. Но не все еще было потеряно. Когда строишь защиту на утверждении, что обвинение подстроено, лучше всего каждый фрагмент обвинительных доказательств и показаний свидетеля — даже если этот свидетель твоя подзащитная — представлять как часть постановки.
Когда присяжные покинули зал, я подошел к свидетельскому боксу, чтобы успокоить свою клиентку. Выдернув из коробки две салфетки, я протянул их ей. Она взяла и стала промокать глаза. Закрыв ладонями микрофон, чтобы наш разговор не транслировался на весь зал, я сказал, изо всех сил стараясь сдерживаться:
— Лайза, какого черта я должен узнавать об этом Фейсбуке только здесь? Вы представляете себе, какую роль это может сыграть в нашем деле?
— Я думала, вы знаете! Среди моих друзей есть Дженнифер.
