Камиль быстро прикидывает: 79 лет. Адрес: дом престарелых в Жуи-ан-Жоза. Он помечает для себя.
— Эти двое, — говорит Камиль, указывая на два имени, обведенные кружочками: Лефебр и Бриюк.
— Уже ищу, — кивает Коб.
— А можно узнать, чем именно они там занимались? — спрашивает Луи.
— Нет, этого у меня нет. Вот. Жасент Лефебр, пенсионерка, авеню дю Бель-Эр, дом сто двадцать четыре, в Венсенне.
Пауза.
— И Николя Бриюк. Улица Луи-Блан, дом тридцать шесть. Париж, Десятый округ, без определенных занятий.
— Бери первую, а я другого, — кидает Камиль Луи, устремляясь к телефону.
— Простите, что беспокою вас в столь поздний час… Да, я понимаю… и тем не менее прошу вас, не вешайте трубку. Я Луи Мариани из уголовной полиции…
У Бриюка телефон звонит и звонит.
— А вы, простите?.. А ваша мать дома?
Верховен рефлекторно начинает считать: семь, восемь, девять…
— В каком госпитале, простите?.. Да, я понимаю…
Одиннадцать, двенадцать. Верховен собирается повесить трубку, когда раздается щелчок. На другом конце провода кто-то подошел к телефону, но никакого голоса не слышно.
— Алло? Мсье Бриюк? Алло? — кричит Камиль. — Вы меня слышите?
Луи вешает трубку и кладет перед Камилем листок: госпиталь Сен-Луи. Отделение паллиативного ухода.
— Черт подери!.. Есть там кто-нибудь? Вы меня слышите?
Новый щелчок и короткие гудки. Трубку повесили.
— Пойдешь со мной, — говорит он, поднимаясь.
Ле-Гуэн делает знак двоим агентам идти следом. Оба вскакивают, схватив по дороге пиджаки. Камиль уже кинулся было к двери, но возвращается бегом к своему столу, открывает ящик, достает служебный револьвер и снова бросается к выходу.
Время — половина первого ночи.
Двое агентов на мотоциклах едут куда быстрее, чем Камиль, хотя тот изо всех сил пытается не отстать. Рядом с ним Луи беспрестанно откидывает прядь, не говоря ни слова. На заднем сиденье двое агентов хранят сосредоточенное молчание. Сирены воют, к ним присоединяются властные свистки мотоциклистов. Движение в этот час наконец-то стало спокойнее. 120 км в час по авеню де Фландр, 115 — по улице Фобур-Сен-Мартен. Меньше чем через семь минут обе машины останавливаются на улице Луи-Блан. Мотоциклисты спереди и сзади уже перекрыли улицу. Четверо мужчин выпрыгивают из машины и влетают в дом 36. Покидая бригаду, Камиль даже не посмотрел, каких именно агентов Ле-Гуэн отправил с ними. Он быстро понял, что оба они молоды. Моложе его. Первый на мгновение задержался у почтовых ящиков, сдержанно обронив: «Третья слева». Когда Камиль добрался до площадки, оба агента уже барабанили в дверь, крича: «Откройте, полиция!» И действительно, открывают. Но не ту дверь. Другую на той же площадке, справа. На краткое мгновение показывается голова старухи, и дверь захлопывается. Снизу слышен звук еще одной открывающейся двери, но в остальном дом остается спокойным. Один из агентов достает оружие, смотрит Камилю в глаза, потом на дверной замок, потом снова на Камиля. Второй опять начинает стучать. Верховен пристально смотрит на дверь, отстраняет молодых людей, становится сбоку на площадке, определяя угол, под которым может пройти пуля, выпущенная в упор в замок квартиры с неизвестной им планировкой.
— Тебя как зовут? — спрашивает он молодого человека.
— Фабрис Пу…
— А тебя? — прерывает он, глядя на другого.
— А я Бернар.
Первому, наверное, лет 25, второй чуть старше. Верховен снова смотрит на дверь, немного наклоняется, потом становится на цыпочки, вытягивает руку вверх, указательным пальцем левой руки намечая угол попадания. Взглядом проверяет, правильно ли его поняли, и отодвигается, дав знак старшему, тому, который Бернар.
Молодой человек становится на его место, вытягивает обе руки, крепко сжимая оружие, и в этот момент в двери слышится звук поворачиваемого ключа, потом щелкает замок, и наконец сама дверь медленно приотворяется. Камиль толкает ее резким движением. В прихожей стоит мужчина лет шестидесяти. На нем трусы и заношенная, когда-то белая майка. Вид у него совершенно невменяемый.
— Это что за… — выговаривает он, выпученными глазами уставившись на направленный на него револьвер.
Камиль оборачивается, делая знак молодому агенту убрать оружие.
— Мсье Бриюк? Николя Бриюк? — спрашивает он с неожиданной осмотрительностью.
Мужчина перед ним покачивается. От него так несет спиртным, что перехватывает дух.
— Только этого не хватало… — цедит Камиль, мягко подталкивая его внутрь.
Включив весь свет в гостиной, Луи настежь распахивает окна.
— Фабрис, приготовь кофе, — велит Камиль, продолжая подталкивать мужчину к продавленному дивану. — А ты, — обращается он ко второму агенту, — уложи-ка его здесь.
Луи уже в кухне. Сунув руку под кран, включает воду, которая не скоро становится холодной. Камиль открывает дверцы шкафов в поисках какой-нибудь посудины. Находит стеклянную салатницу, протягивает ее Луи и возвращается в гостиную. Квартира не кажется разоренной. Только запущенной. Такое ощущение, что на нее просто махнули рукой. Голые стены, на покрытом бледно-зеленым линолеумом полу валяется одежда. Стул, стол с клеенкой и следами еды, работающий без звука телевизор, который Фабрис решительно выключает.
Мужчина на диване закрыл глаза. У него землистое лицо, многодневная щетина с пробивающейся сединой, острые скулы, худые ноги и узловатые колени.
Мобильник Камиля звонит.
— Что там… — спрашивает Ле-Гуэн.
— Этот тип совершенно пьян, — бросает Верховен, глядя на тяжело мотающего головой Бриюка.
— Прислать команду?
— Нет времени. Я перезвоню.
— Погоди…
— Что?
— Только что звонила бригада из Перигё. Фамильный дом Бюиссонов пуст и даже опустошен. Ни мебели, ничего.
— А тела? — спрашивает Камиль.
— Прошло два года, но он особо не парился. Закопал их в лесу прямо за домом. Группа займется эксгумацией. Буду держать тебя в курсе.
Луи протягивает Камилю салатницу с водой и линялое кухонное полотенце. Верховен погружает тряпку в воду и прикладывает к лицу мужчины. Тот едва реагирует.
— Мсье Бриюк… Вы меня слышите?
Бриюк прерывисто дышит. Камиль повторяет процедуру, еще раз прикладывая смоченную тряпку к его лицу. Потом наклоняется. Рядом с диваном, в дальнем углу у стены, валяются пивные банки. Он насчитывает дюжину.
Берет Бриюка за руку и нащупывает пульс.
— Ладно, — говорит он, посчитав удары. — Тут душ имеется?
