Можно считать, что шелоб контужен на полторы-две минуты.
Пригоршня – десантура, что тут скажешь – перенес взрыв «зорьки» лишь слегка прищурившись, да придержав свою шляпу. Я махнул ему рукой, и мы двинулись вперед, обходя мутанта с двух сторон.
Конечно, был соблазн закидать тварь обычными гранатами, но я знал, что псевдохитиновый панцирь шелоба держит бронебойно-зажигательную пулю из «Баррета» пятидесятого калибра, так что осколки ему уж точно будут ни по чем. Поэтому план был таков: огнем из АА-12 Пригоршня отвлечет тварь на себя, пока я засажу гранату из подствольника в единственной уязвимое место – подбрюшье, как раз между передними лапами… Правда, стрелял я не так, чтобы очень метко.
– Пригоршня, – тихо, практически беззвучно, позвал я. – Меняемся оружием.
Хорошо, мы – сработанная команда. Никита протянул мне дробовик, я отдал ему «эмку» с гранатометом.
Но плану, как и любому плану в реальной ситуации, не суждено было сбыться.
Едва мы вышли из-за ящиков, шелоб (ох и здоровенный же оказался гад!) выстрелил паутиной в потолок и потащил свою грузную тушу вверх, чтобы оттуда рухнуть нам на головы.
Чисто рефлекторно Пригоршня выпалил твари вслед. Граната попала в панцирь и разорвалась с беспомощным хлопком. Тварь этого даже не почувствовала, разве что качнулась на струне-паутине, точно босховская пародия на маятник Фуко.
Пригоршня заматерился, влупил вдогонку пару коротких очередей и полез в подсумок за следующей гранатой. Я же, судорожно размышляя, углядел одну-единственную из всех возможность вывести врага из строя.
Шелоб зацепился за крышу ангара – старую, прогнившую, местами прохудившуюся. Весь ангар, заброшенный сто лет назад, казалось, держался исключительно на паутине мутанта.
Я вскинул АА-12, хорошенько уперся в плечо (амортизаторы амортизаторами, но автоматический дробовик двенадцатого калибра все равно пинался, как мул) и начал стрелять по крыше, вышибая шиферные листы и кроша в мелкую труху толевые теплоизолирующие прокладки.
Ангар загудел, как жестяная бочка, по которой начали бить железным прутом.
Сухо клацнул затвор дробовика. Нажать на защелку магазина, пустой барабан падает к ногам, но рука уже вставляет следующий, с картечью. Опять стрелять. До упора. До щелчка. Терять нечего.
Есть! Получилось!
Что-то из того полукилограмма свинца (точно? Точно; навеска дроби грамм тридцать, пуля – грамм двадцать, я выпустил полный барабан, шестнадцать с дробью, столько же с пулями, ого, это ж почти кило!) развалило каркасную балку, к которой прилипла паутина, и шелоб, внезапно потеряв точку опоры, сорвался вниз.
В полете Пригоршня успел всадить в паука весь магазин «эмки». То ли суммарная кинетическая энергия крошечных пулек сыграла свою роль, то ли просто Бог сегодня был на нашей стороне – но шелоб, сорвавшись с паутины, перевернулся в воздухе и рухнул на спину, выставив беззащитное брюхо.
Вот такой вот расклад – перед нами лежал на спине опаснейший мутант, а мы стояли, как два дятла, с пустыми магазинами. А времени было чуть-чуть, паук не черепаха, перевернется быстро.
Не раздумывая, я дернул из кобуры «глок». Пригоршня отзеркалил мои действия. Два пистолета, по семнадцать патронов в каждом. Патрон, конечно, слабенький, девять на девятнадцать «парабеллум», не «магнум триста пятьдесят семь», но тридцать четыре пули, выпущенные из двух столов за пару секунд, вскрыли брюхо шелоба, как щипцы раскалывают панцирь лобстера, поданного в хорошем ресторане.
Потекла белая слизь и зеленоватая кровь.
– За ВДВ! – заорал Пригоршня, отшвырнул пустой «глок», выхватил нож и бросился в атаку, кромсая нутро шелоба широкими размашистыми ударами.
Во все стороны полетели слизкие ошметки. Шелоб издох. Бой, длившийся чуть более пары минут, был окончен. Мы победили.
У меня даже голова перестала болеть.
Пора было отправляться в путь: после выброса мутанты тихие, и путешествие по Зоне можно назвать даже приятным, грех этим не воспользоваться.
Глава 4
По небу ползли облака. Точнее, не так: казалось, что небо затянуто полупрозрачным пледом, сквозь который просвечивается далекое холодное солнце. Тени были блеклыми и квелыми. Будь я фотографом, не нарадовался бы, это ж идеальное освещение.
Из-за частых туманов растительность в Зоне не выгорает до самой осени, правда, цвет листьев и травы будто разбавлен водой.
Вот топаешь по Зоне, смотришь по сторонам и понимаешь, какое тут все… хрупкое, что ли? Зыбкое, эфемерное. Как твоя жизнь. Проморгал аномалию, и нету тебя. Единственное настоящее – плечо напарника. А напарника надежнее Пригоршни просто быть не может.
Я покосился на ПДА, уже предчувствуя, что там не будет зеленых точек, обозначающих людей. Так и оказалось. Нет за нами слежки. Или все-таки есть?
От рюкзака со снарягой разболелась спина, будто в позвоночник кол загнали. Пригоршня шагал первым, тяжеленный рюкзак был ему нипочем, а вот Энджи страдала, хоть вида не подавала, да и Вик пыхтел, как старый паровоз.
Если не устраивать привалы, то завтра они не смогут разогнуться, следовательно, мы потеряем время.
– Сиеста! – объявил я, когда мы вышли на небольшую поляну, со всех сторон окруженную соснами. Подлеска тут не было, значит, врагу негде укрыться и сложнее подкрасться незаметно.
Энджи тотчас скинула рюкзак, уселась в траву и принялась потягиваться. Причем казалось, что она вовсе не устала, а нежится на солнышке, как кошка. Пригоршня восторженно понаблюдал за ней, потом вытащил из кармана жменю гаек с белыми тряпичными хвостами, раскидал их по поляне и вздохнул с облегчением: аномалий не обнаружилось. Шнобель, не дожидаясь команды, ринулся собирать гайки.
Сладко зевнув, Патриот вытащил из рюкзака мешок, расстелил его на земле и принялся сервировать стол: две банки паштета, чуть придавленный помидор, шпроты, нарезанный хлеб, кусок копченого сала. Вот проходимец, стремится сбросить балласт пораньше!
Энджи пересела к «столу» и принялась мазать хлеб паштетом. Вик разминал спину. Шнобель опустился на землю рядом с Пригоршней, который, жадно поглядывая на Энджи, заглотнул первый бутерброд и вернул ему гайки.
– Сильно не наедаемся, а то в сон клонить будет, – предупредил я, глянул на ПДА, где обозначалось скопление зеленых точек – наша команда. Чужаков поблизости не наблюдалось.
Пока остальные насыщались, мы с Виком несли вахту, я боковым зрением следил за ним и отмечал, что он не скован, взгляд его цепок, движения экономны, со стволом тоже профессионально обращается. Давняя ментовская выучка, должно быть.
Но почему тогда они собрались идти в Зону с практически бесполезным оружием? Еще один вопрос без ответа. Надеюсь, в этот раз напарники никакой подлянки нам не готовят.
Пригоршня насел на сало, разложил ломтики по хлебным кускам и поглощал, буквально заглатывал. Патриот ел медленно, с чувством. Шнобель все обильно сдабривал молотым черным перцем. В животе заурчало, и я сказал:
