— Полгода? Так долго? — поразился Хагг.
— Процесс печати — хлопотное дело, — со вздохом посетовал типограф и покашлял в кулак. — Раньше, когда книги переписывали от руки, на это уходили годы, а в итоге получалась только одна копия... Заходите через полгода. Это хороший срок.
— Хорошо. Куда мне надо пройти?
Старик опять откашлялся.
— Никуда не надо. Документ составим здесь, контора нотариуса в доме напротив. Правда, есть одна формальность...
Золтан насторожился.
— Какая ещё формальность? — спросил он.
— Ваша рукопись без подписи. — Старикан повернул тетрадь так, чтоб показать безликую, пустую крышку переплёта, а затем открыл первый лист, который так же был девственно чист. — Аноним, — сказал он. — Конечно, можно напечатать и так, но для науки лучше, если на титульном листе будет имя автора. Итак?..
Золтан на мгновение задумался, почесал подбородок и вдруг усмехнулся и поднял бровь, как человек, которому пришла в голову оригинальная идея.
— Пусть будет Фукс
[85]
, — сказал он.
— Инициалы?.. — Печатник взял перо и обмакнул его в чернила.
— Л. Фукс. Этого достаточно?
— Вполне.
Они составили два договора и скрепили их подписями и рукопожатием.
— Я рад, что не ошибся в вас, герр Руж, — сказал Золтан, пряча свой экземпляр в сумку.
— Я не Руж, я Даубманнус, — поправил его печатник. — Мишель Даубманнус. Пьер Руж — это мой компаньон, его сейчас нет. И запомните на всякий случай: Даубманнус, а не Даубманн. Как человек учёный, я предпочитаю латинское написание. Сохраните документ.
* * *
Маркитанты подкатили в полдень или около того — две повозки с парусиновым верхом, запряжённые волами, и телега с четырьмя большими бочками, которую тащил изнурённый гнедой лошак. В отношении повозок хозяин корчмы не ошибся. Ошибся он в другом — в количестве солдат. Уж неизвестно, что было тому причиной — пресловутые «лесные братья», мародёры иль другое беспокойство на дорогах, только их сопровождали не «пара солдат», а целый взвод — чёртова дюжина, способная отбиться от серьёзного противника, — ландскнехты и рейтары в красно-жёлтых камзолах. Все пропылённые, с утра уже поддатые, усталые и злые, они ввалились в помещение корчмы, потребовали жратвы, вина и что-нибудь покрепче в дорожные фляжки. В корчме сразу сделалось тесно. Их капитан — валлонский фламандец, разодетый крикливо, как петух, вошёл последним, снял шляпу, отряхнул с неё меловую пыль, а в следующий миг заметил гистрионов.
— Кто такие? — с неудовольствием осведомился он, оглядывая с десяток крепких парней, а также двух детей и кукольника.
— Мы музыканты, господин хороший, — привстав, ответил за всех Рейно Моргенштерн и отвесил лёгкий поклон. Все они как раз заканчивали завтрак и лишь немного не успели разминуться с солдатнёй. Неугомонный Тойфель в этот раз почёл за благо промолчать.
— Какие ещё музыканты? — с подозрением нахмурился вояка.
— Всяческие, — уклончиво ответил Моргенштерн.
— Что вы делаете здесь? У вас есть документы?
— Странствуем. И паспорта у нас есть. Вот, извольте.
Вояка взял одной рукой протянутый им свиток, а другой — кружку с пивом и принялся изучать документ. Карл Барба наклонился к Фрицу и шепнул ему на ухо, тот поспешно закивал, взял девочку за руку и увёл её наверх; среди царивших суеты и сутолоки их уход остался незамеченным. Поэт Йост с безразличным видом смотрел в окно, дудочник ван Хорн неприкрыто рассматривал солдат. Взгляд его синих глаз был безмятежен и глубок; вино в кружке перед ним оставалось нетронутым.
— Хм! — наконец изрёк усатый капитан и возвратил бумаги музыкантам. — Подписано герцогом... Сколько вас всего?
— Там всё написано, — попытался ему возразить дер Тойфель.
— Отвечать, когда я спрашиваю! — наливаясь кровью, гаркнул фанфарон, и сразу стало ясно: он неграмотный. Распознать печать наместника, даже подпись, — это одно, прочесть все сведения — совсем другое. Рейно посмотрел на Йоста, на ван Хорна и решил этим обстоятельством воспользоваться.
— Нас восемь, — объявил он, беззастенчиво приплюсовав к шести свою персону и ван Хорна.
Капитан пересчитал сидящих и нахмурился.
— Я вижу здесь девятерых, — сказал он. — Кто лишний?
Все переглянулись. Кукольник откашлялся, встал и одёрнул свою бархатную куртку.
— Я, — объявил он. — Я не музыкант, синьор солдат, но путешествую я с ними. Si. Меня зовут Каспар Арно, я доктор кукольных наук. Вот мой диплом.
— Parbleu! — удивлённо выругался капитан, попытавшись развернуть документ одной рукой и расплескав своё пиво. — Доктор кукольных наук? Что это значит? В жизни я не слышал большей чуши! Чем ты занимаешься?
— Я содержу театр марионеток. — Барба растопырил пальцы, пошевелил ими и пояснил: — Марионетка — это такая ниточная кукла, burattino telecomandato. Si.
— Ты один?
— Один. С помощником.
— А, тот мальчишка... — Капитан созерцал бумагу. — Ясно, Ну и выговор у тебя!
— Я из Сицилии.
— Ах вот оно что! Тогда ладно. — И он снова посмотрел на музыкантов. — Что вы делаете здесь?
— Странствуем, — ответил Тойфель.
— Бродяжим понемногу, — поддержал его скрипач Феликс.
— Ищем, где бы заработать, — подытожил Рейно Моргенштерн.
— Ну и какого чёрта вам здесь надо? — рассердился капитан. — На полсотни миль в округе нет мест, где можно заработать! Или надеетесь отсидеться тут и играть для прохожих? Ну так заработаете грош и сдохнете от голода. Не лучше ли завербоваться в армию? Сказать по правде, вам, ребята, повезло: проклятый Лейден в двух-трёх днях пути отсюда, и сейчас как раз идёт осада. Есть возможность отличиться, заодно добыть деньжат. А?
— Да мы вроде не бедствуем, — ответил Тойфель, — и воевать не особо рвёмся. Сами знаете — война, там ведь и убить могут.
— Вот как? — насупился капитан. — А может, вы вообще против войны? Может, вы сторонники Оранского и его голозадых приспешников? А? Отвечать, когда я спрашиваю!
— Что вы! Что вы! — поспешил заверить его Рейно Моргенштерн. — Нет.
— Тогда и разговаривать нет смысла! Если вы такие трусы, что боитесь воевать и всё такое, можете завербоваться музыкантами — у нас почти в каждой роте не хватает флейтщика и барабанщика. А если вовсе нет, так собирайтесь и идите сами так. А то эта чёртова осада надоела всем до чёртиков: третью неделю сидим без дела, даже бабы надоели, только и остаётся, что дрыхнуть в палатках и дуться в ландскнехт. Даже вино кончилось, пришлось снаряжать обоз. Если вы не соврали, то сыграете, споёте, а ты... — Он повернулся к Барбе и пощёлкал пальцами. — Merd! как там тебя... Merd! Ладно, не важно! Покажешь нам этот свой ниточный театр, хоть посмотрим, что за штука.
