Мы — мирный народ, народ торговцев, ремесленников, пахарей, шахтёров и моряков. Мы жили на перекрёстке между Северным морем, графством Эмден, рекою Эме, Вестфалией, Юлих-Клеве и Льежем, епископством Кёльнским и Трирским, Лотарингией и Францией. У нас было двести городов, множество посёлков, имеющих права города, деревень, хуторов. Мы имели привилегии, купленные за большие деньги у обедневших государей. Теперь всё это отнято. Каменщик строит дома для пожара, ремесленник работает для вора. Сто тысяч семей — лучшие люди страны, из-за королевских указов унесли на северо-запад, в Англию, ремёсла и богатства нашей родины! Сто восемнадцать тысяч человек попали в застенки и скончались в мучениях! Повсюду смерть. Мы ходим по могилам.
Но принц собирает силы! Да, в войске была смута — нидерландское дворянство из зависти к Молчаливому предало священный союз, заключённый ради спасения родины. Эгмонт и Горн также стали предателями, но это не принесло им пользы. Дон Луис де Реквесенс
[89]
разбил наши войска при Моокерхайде, Людвиг и Генрих
[90]
убиты, Бредероде умер, и продолжать эту войну некому, кроме бедного лорда Фландрии и Брабанта, ожидающего честных вождей, чтобы двинуться вперёд. Наши города в беде: уже год, как Альба осадил Алькмар, Гарлем и Лейден. Гарлем уничтожен, но мы отомстим! Видишь мой корабль? Он был среди тех, кто находил убежище в английских гаванях. Испанцы подали протест, и королева Елизавета велела нам оставить Дуврскую гавань. Но этим Филипп только вырыл себе яму! Вдумайся: сорок кораблей! Нам было нечего терять, мы отплыли в Нидерланды и первого апреля взяли Брилле и теперь властвуем над морем! Брилле наш, но это только начало. В Зеландии и Северной Фрисландии, на островах мы собираем новый флот, чтобы прийти на помощь остальным. Недавно в Мехелене был совет, где было принято решение о наступлении. Там были сам Вильгельм, Фридрих Голленгаузен, маркграф Гессенский, Дитрих ван Схоненберг, граф Альберт Нассауский и Антуан де Лален, губернатор Мехелена. Это честные дворяне, они сдержат слово.
— Если выживут, — пожал плечами Яльмар. — Я слышал как раз, что ваш ярл, который командует на море, не очень-то держит своё слово.
— Это уже не так. Принц Оранский лишил де Люмэ дела Марка адмиральского чина за его непомерную жестокость и назначил на его место Бовэна Эваутсена Ворста. Он уплатил крестьянам за отобранный гёзами хлеб и возместил населению убытки. А нашу эскадру ведёт адмирал Буазо — он тоже смелый и справедливый командир.
Варяг помолчал.
— Мне жаль, — сказал он. — Мне очень жаль. Отрадно слышать это, и твои слова красивы. Но у меня правда есть неотложное дело.
— Насколько неотложное, варяг? Насколько?
— Дело жизни и смерти. Я ищу свою дочь.
— Десять человек всегда ищут лучше, чем один, — ответил Бертель. — А сто — лучше, чем десять. Может, я смогу помочь тебе?
Яльмар покачал головой.
— Я справлюсь сам, — сказал он. — Иначе кто-нибудь захочет взять с меня за это деньги или требовать каких-то дел. Я не люблю быть ничьим должником. Прощай, Бертель Энтенс. Я не забуду твои слова.
— Что ж, прощай, варяг, — ответил графский посланец. — Мне тоже жаль. Я слыхал про тебя, Яльмар Эльдьяурсон, и хотел бы видеть тебя рядом в бою или хотя бы в походе, но, видно, не судьба. Если ты вдруг передумаешь, разыщи меня: мой корвет называется «Valck» — «Сокол», у него синяя корма и узор из виноградных листьев по борту, а на носу вырезаны буквы «G. I. H.». Найди меня, и я в долгу не останусь.
Яльмар кивнул, но ничего не ответил, и Энтенс де Мангеда повернулся и Пошёл обратно к лодке. Вскоре та отчалила, и фонарь у неё на корме затерялся средь других фонарей, а было их столько, что казалось, будто это звёздное небо отражается в мутной воде.
— Яльмар...
Норвег обернулся.
Зерги вышла из жёлтой парусиновой палатки, шатаясь, как чумная, с чёрными кругами под глазами. Кожа её шелушилась, руки подрагивали, короткие волосы торчали во все стороны. В отблесках костра она выглядела сущей ведьмой, не хватало только помела и горшка с волшебным зельем. Свитер Яльмара доходил ей до колен, сверху она набросила одеяло. После того, как девушка поела мяса и выпила вина, она сразу заснула, как провалилась, и проспала до сей поры. Яльмар приказал не тревожить её.
— Один! — всполошился он так, что даже дозорный на палубе обернулся. — Ты чего встала? Ну-ка, ложись обратно! Или нет, постой... иди сюда, к костру. Есть хочешь?
— Нет. Не хочу я есть... Ох. Погоди, не торопи меня: у меня голова кружится. Я сейчас... на минутку...
Она скрылась в темноте за палатками и вскоре вернулась, ступая уже гораздо увереннее. Подошла, присела у костра и протянула руки к огню. Одеяло сползло с её плеч.
— Сколько до рассвета? — спросила она.
— Только что пробило три, — ответил Яльмар, опускаясь рядом, на расстеленный плащ. — Если не врут, то часа через полтора-два уже будет светать. А что?
— Я должна успеть, — проговорила Зерги, глядя в пламя. — Должна. Слушай меня внимательно, Яльмар, и постарайся запомнить. Я снова влипла в историю. Полгода тому назад меня нашёл... один человек. Ему был нужен арбалетчик. Я бы не взялась за это дело — если помнишь, я завязала... но ему был нужен травник. Лис. Жуга.
— Кто? Жуга? — встрепенулся Яльмар. — Так что же... он разве жив?!
— Жив, — кивнула Зерги. — В том-то всё и дело.
— Быть не может!
— Чтоб мне лопнуть.
Варяг вскочил.
— Ах, зашиби меня Мьёльнир! — воскликнул он. — Вот это новость так новость! Не ожидал... Ведь уж семь лет, как он пропал, как в воду канул! А знаешь, я ведь искал его тогда, расспрашивал у всех, кто его знал. Никто ничего не мог сказать! Ходили слухи, будто его убили.
— Ходили, чего уж... — согласилась Зерги. — Только всё это враньё. Наоборот — это меня хотели нанять, чтоб я его убила.
— Один! И ты согласилась?!
— Конечно. А что мне оставалось делать? Они бы наняли другого, а так... В общем, мы отыскали его. Хотя и не там, где я думала. Его попытались убить, но он выжил.
— И что теперь?
— Его преследуют. По всей стране. Паписты с инквизитором и какой-то тип, не то из гёзов, не то из сочувствующих. Не знаю, кто такой, айе, но гадина страшная...
