Книга Черепашья луна, страница 10. Автор книги Элис Хоффман

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Черепашья луна»

Cтраница 10

— Пола Сэлли не впускать, — говорит Уолт Хэннен Ричи. — Даже не разговаривай с ним.

— Да с ним вообще никто никогда не разговаривает, — отвечает Ричи. — Так ведь? — говорит он Джулиану.

— Я-то точно нет, — говорит Джулиан.

Они с Ричи тоже знакомы с начальной школы. Джулиан ничуть не сожалеет, что сам он гражданский, а не полицейский, потому что, насколько ему известно, если Уолт уйдет в отставку, Ричи, скорее всего, займет его место.

— Если мы тут что-то найдем, вряд ли нам это понравится, — многозначительно говорит Уолт.

Джулиану из коридора видно часть кухни и полосу крови на полу. Лоретта чувствует кровь; она так тянет, что хозяину приходится крепче держать поводок и застегнуть «строгач». Они проходятся по гостиной, остановившись, только когда Лоретта обнюхала коврик, а потом выходят в коридор и идут к спальням. В детской Джулиан щелкает выключателем и закрывает за собой дверь. Стены здесь недавно выкрашены в розовый цвет, а над детской кроваткой висят, покачиваясь, луна и звезды. Выяснять, кто убит и почему убит, не входит в обязанности Джулиана. Он об этом даже не думает. Ему здесь нужна лишь детская подушечка, которая в его ручищах кажется крохотной. По краю на ней вышиты синие зайчики, и от этого, по непонятной причине, Джулиану вдруг делается нехорошо. Он наклоняется, дает Лоретте понюхать подушку, и та обнюхивает углы. Подушка пахнет молоком, детским шампунем и детской присыпкой. Но под всеми этими запахами остался запах ребенка. Как будто запах ночью стекает с человека в подушку, как пыльца насыпается в ладонь, если подержать руку под цветком.

— Ха-рошая девочка, — говорит Джулиан Лоретте, пока та обнюхивает подушку.

Когда они выходят из комнаты, он забирает подушку с собой и несет ее за уголок — аккуратно, так, чтобы она не пропахла им.

Кто-то приносит Уолту Хэннену стаканчик черного кофе, и тот выпивает его одним глотком, хотя кофе такой горячий, что обжигает рот. Он кивком подзывает Джулиана, и они выходят в коридор.

— Я уверен, должна остаться видеозапись, — говорит Уолт. — Сгоняй в «Счастливый удар».

Уолт поворачивается к Джулиану и по его лицу абсолютно не понимает, о чем тот думает. Его темные глаза непроницаемы.

— Слушай, если тебе не хочется, я пошлю Ричи.

— Я думал, тебе нужна здесь собака, — отвечает Джулиан. — Я думал, поэтому нас и вызвали.

— Ну да, — соглашается Уолт. — Так и есть.

— Слушай, личной жизни у меня и так нет, — говорит Джулиан. — На этот счет можешь не беспокоиться.

— Отлично, — ухмыляется Уолт.

Они спускаются вниз и идут к парковке: Уолту нужно назад в участок, чтобы прикрыть информацию об убийстве, а Джулиан, так и быть, согласился сходить за пленкой. Но Лоретта считает иначе. Она вдруг замирает около фикусов, мимо которых они проходят. Уши торчком, нос подрагивает, в горле клокочет глухое рычание. Джулиан ощущает, как вибрирует в руке поводок. Там, прямо перед ними, они обнаруживают пятно свежей земли.

Они идут к коменданту, берут у него две лопаты и зовут Ричи Платта. Пока копают, Лоретта начинает так волноваться, что ее приходится привязать к велосипедной стойке. Когда, наклонившись, Ричи поднимает коробку, облепленную песком, Уолт Хэннен закуривает еще одну сигарету, абсолютно не думая, что будет с его дыхательными путями.

— Хочешь забрать? — спрашивает Ричи и протягивает Уолту коробку.

— Нет, — говорит Уолт. — Я не хочу даже тут находиться.

Коробку обследует Джулиан, приподнимает крышку. Внутри, под смятой газетой, лежит мертвый аллигатор.

— Черт возьми, до чего же мне все это не нравится, — говорит Уолт Хэннен.

На аллигаторе сверху лежат два золотых кольца.

— Блин, — говорит Уолт.

Джулиан снова вручает коробку Ричи. Он и думать не хочет, что все это значит.

— Держите язык за зубами, — говорит Уолт Хэннен.

Джулиан никогда не был болтливым, и Ричи понимает, что сказанное относится к нему, и в ответ кивает головой.

— Не хочу, чтобы Пол Сэлли что-то пронюхал, — сообщает им Уолт. — Ну что за месяц, черт бы его побрал, — добавляет он, потому что чувствует, что увязли они в этом деле по уши.

Джулиан Кэш хорошо его понимает. Он родился третьего мая. Самый плохой день самого плохого месяца. В такой день не требуется, чтобы тебя кто-то проклял над колыбелью, сам соберешь все шишки и без посторонней помощи.

Отвязывая Лоретту от велосипедной стойки и направляясь к машине, Джулиан думает о том, что у него есть двадцать четыре часа, потому что шансы вернуть ребенка сокращаются вдвое с каждым часом. Он думает только о ребенке. Он умеет собраться, когда захочет. В тот вечер, когда он на скорости семьдесят миль впилился в лавандовое дерево, он сказал, что не затормозит, и не затормозил. Если он вобьет себе что-нибудь в голову, то становится похож на охотничьего пса, который, взяв кроличий след, может распороть себе лапу и не заметить этого, пока не потеряет пинту крови. Потому Джулиан и способен делать свою работу в жару, в месяце мае, и делать ее независимо от того, нравится она ему или нет.


Джейни Басс такая до сих пор хорошенькая, что когда идет мимо подростков, те свистят ей вслед. Такая сладенькая, что по утрам ей приходится поливать себя дезодорантом, чтобы мухи не липли, не садились на ноги и пальцы. Удивительно, что она так выглядит — в августе ей исполняется тридцать пять, а ее дочери Шеннон шестнадцать, и от одного этого уже можно состариться. У Джейни просто хорошие гены. Ее мать Китти, которой пятьдесят восемь, выглядит фантастически, даже после всех историй, в которые влипала Джейни и которые они переживали вместе, или, по крайней мере, тех из них, которые Джейни позволила ей переживать вместе.

Теперь Джейни считает, что их кошмарный брак с Кенни был предопределен, включая тот заключительный этап, когда она размахивала кулачком и грозила разбить Кенни нос. Она была тогда очень хорошенькой, в те времена. А теперь стала еще лучше. Поэтому после развода она снова взяла девичью фамилию: она считала, что Джейни Басс заслуживает еще одного шанса, и делала все, что могла, ради того, чтобы все начать заново. Она похожа на свою мать, которая могла когда-то засидеться глубоко за полночь, пришивая дочери кружево на подол оборчатой юбки для школьного спектакля. Джейни жалеет Кенни, у которого один бизнес лопается за другим, но потому и может себе позволить его пожалеть, что не зависит от алиментов. Ей порой самой становится жутко оттого, как она отважилась развернуть свою жизнь совсем в другую сторону, как и не помышляла.

Каждое утро Джейни поднимается в четыре тридцать, когда небо еще похоже на черный шелк, но сегодня она проснулась до звонка будильника. Проснулась в полной уверенности — что-то случилось, и потому, мигом выбравшись из постели, бросилась в спальню дочери и успокоилась, лишь увидев, что та крепко спит. Тогда Джейни отправилась в кухню, сварила себе кофе и выпила две чашки одну за другой. У нее было странное ощущение под ложечкой, какое бывало когда-то, когда ей было столько, сколько сейчас Шеннон. Тогда она была ленивой и беззаботной, могла проспать до полудня, и порой ее мать, чтобы разбудить дочь и выставить в школу, брала садовую брызгалку и прыскала ей в лицо водой.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация