Джилли уже возле учительского стола, лазает по ящикам. Джек оставляет ее за этим занятием и подходит к доске. Куски мела выложены вдоль посеребренной полочки, как кости пальцев учеников, сожранных каким-то огром-учителем в последний школьный день — слишком в буквальном смысле последний.
Джек берет с полки тряпку и протирает середину доски. После некоторых размышлений выбирает кусок мела и, держа в левой руке фонарь, пишет с краю положенную набок цифру «восемь», в каждый из кружков помещая букву «J». А внизу пишет дату: 14.08.77. Потом отходит посмотреть на свою работу. Что-то его не устраивает, не хватает чего-то, но чего — он не знает.
— Класс, — доносится до него голос Джилли, и тень Джека раздувается, растягивается, движется подоске, как живая.
Он оборачивается, пригибается, уходя от луча фонарика.
— Нашла в столе что-нибудь?
— А вот дай мне мел!
Джек, отводя глаза от света, чувствует, как мел вынимают у него из пальцев. Потом она проходит мимо, ее тень заглатывает его тень, а он за ней идет к доске. Она начинает писать большими буквами справа от символа бесконечности, мел выстукивает по доске что-то азбукой Морзе и дважды пронзительно скрипит, отчего Джек вздрагивает до самых босых пяток, пальцы ног скребут по плиткам пола. Джилли загораживает, ему не видно, что она пишет, пока она не отступает в сторону, светя фонарем туда же, куда и он.
— Вот им!
На доске написано:
СМЕРТЬ НОРМАЛАМ!
Джек восхищенно смеется: снова Джилли его переплюнула, закончив то, что он начал, да так, как он даже не думал и не воображал. Отлично, думает он, да только…
— Постой, Джилли. Так мы что, мьюты?
— А кто хочет быть скучным старым нормалом? Я подумала над тем, что дядя Джимми говорил еще дома, и поняла, что все эти люди там, в зале — нормалы. Черт побери, Джек, наша Эллен — нормалка! Она не хочет ею быть, притворяется, что не такая, да не тут-то было! Как только до меня это дошло, я поняла, кем хочу быть я.
— Точно! Нормалы — отстой! — Он не понимает, как сам раньше не допер. И тут до него доходит: — Эй, а знаешь, что? Наверное, дядя Джимми — тоже мьют!
— А как же еще? — удивляется Джилли. — Эта игра — тест. Не для того, чтобы нормалы догадались, кто здесь мьюты — это чтобы ты понял, что ты сам — мьют! И что мьюты — это вещь.
— Ух ты! А мы-то все время играли за нормалов. То есть в той, другой игре, с костями, клетчатой бумагой и прочей ерундой.
— Ты не допер, Джек? Это ж та же самая игра.
— То есть? Ты хочешь сказать, что мы на самом деле мьюты?
Джилли закатывает глаза.
— Это же… как это называется… метафора, да? Просто такой взгляд на вещи.
— Ладно, пусть метафора. — Он кивает. — Я знаешь что тебе скажу, Джилли? В следующий раз, как играть будем, я буду мьютом.
— И я. Пошли, Джек, бери мел. Надо распространить лозунг. Смерть нормалам!
— Смерть нормалам!
Смеясь, они вываливаются в коридор и дальше ищут открытые классы, а найдя, заходят внутрь, чтобы нарисовать символ и лозунг — полупредупреждение, полувосклицание — прямо на доске. В коридорах они уже не одни: несколько раз видят чужие фонарики и слышат голоса, эхо бегущих ног. Они прокрадываются мимо лестниц, где из стигийского мрака поднимаются вверх едкие дымы марихуаны — наркотика, который они часто чуяли (особенно здесь, на берегу), но ни разу не пробовали. Но любопытство подталкивает. Они слыхали рассказы учеников и пропаганду учителей и достаточно сообразительны, чтобы понять: правда где-то посередине. Но где точно? Это-то они и хотят выяснить. Дядя Джимми курит травку по выходным ночью на верхней террасе пляжного дома, когда дети уже спят (как он думает). Иногда к нему приходит Эллен, и это более всего прочего подталкивает Джека и Джилли спереть у него косяк и попробовать самим: невыносимо знать, что старшей сестре доступен опыт, которого нет у них. Это почти физическая мука — лежать по койкам, Джилли на верхней, Джек на нижней, и вдыхать проникающий в открытое окно запах, хотя дядя Джимми ставит электрический вентилятор, чтобы гнал дым прочь из дому. С напряженным вниманием слушают они тихий рокот голосов на крыше, тщетно пытаясь разобрать слова и предложения сквозь белый шум летящих мимо машин и всепоглощающую колыбельную океана. Пока что они столь же безуспешно пытаются вынюхать тайный склад дяди Джимми. С сигаретами просто, пачки он бросает где попало и не следит за ними, а вот травку прячет аккуратно и от улик избавляется так тщательно, что наутро даже пепла не остается. Излишней такую осторожность назвать нельзя: найди их Билл или Пегги, дядя Джимми будет изгнан из пляжного дома навечно.
Наконец приходит момент, который они все это время ждали: открывая дверь в класс, они до потери пульса пугаются ослепительного удара лучом фонаря в глаза, как пощечины. Панический визг застигнутых врасплох, потом рычание, как из логова тролля: «Мотайте отсюда к трепаной матери!» Они выполняют это указание незамедлительно, захлопывают дверь и несутся по коридору, обнимая друг друга за плечи и трясясь от смеха. Свернув за угол, они тормозят около следующей двери класса. Джилли пробует ручку прежде, чем Джек успевает сказать хоть слово; дверь открывается, и Джилли затаскивает брата внутрь.
— Ты что-нибудь видела? — спрашивает он с придыханием, когда она закрывает дверь.
— Нет, а ты?
— Не-а. Но перепугался до чертиков!
— Ага, и я!
— Черт, надо было постучать!
— «Я просить извинения, тут какой-то шуры-муры происходить?»
И они снова закатываются истерическим хохотом в ответ на слово, найденное в зачитанной до дыр «Уловке-22»; хорошо забитые книжные полки пляжного дома давно служили им исследовательской библиотекой в изучении страшноватой и притягательной загадки секса, поспособствовав знакомству с такими авторами, как Д. Х. Лоуренс, Генри Миллер, Филипп Рот и Джон Апдайк, обычно и прорабатываемыми двенадцатилетними подростками.
Все еще хихикая, они пробираются к доске, чтобы выполнить свою миссию. Но не успевают они начать, как Джек ощущает вдруг какое-то «ой», которое озаряет их двоих иногда, непредсказуемо. Он замирает, покрываясь гусиной кожей — ощущения такие, будто он наступил на провод под током. Голова кружится.
— Ой, — говорит Джилли, тоже это ощутившая. — Мурашки по всей шкуре.
— Прятаться надо, — решает Джек. — Быстро!
На горьком опыте оба знают, что когда доходит до таких озарений, нет времени задавать вопросы или пытаться понять, в чем дело. Предупреждение дается максимум за несколько секунд. Обычно один из них — тот, кто не будет затронут случившимся, — ощущает отчетливые покалывания, вроде как ток бежит по позвоночнику, но иногда дело впрямую касается сразу обоих, и тогда — вот как сейчас — ощущение возникает и у Джека, и у Джилл, и усиливается какой-то парапсихической петлей обратной связи. Это не то чтобы больно, но и удовольствием тоже не назовешь.
