— Игуана? А что это за зверь?
— Не имею ни малейшего представления. Просто я недавно наткнулась на это слово в каком-то романе про необитаемые острова. Но мы не встретили тут ни одного животного. Здесь нет ни темною дремучего эвкалиптового и оподельдокового леса с висящими на ветвях обезьянами, которые объедаются плодами хлебного дерева, желе из гуавы, зрелыми бананами. Ах! Этот остров ничего общего не имеет с необитаемым островом, и я жду не дождусь, когда мы покинем его.
— Час от часу не легче! Ведь тебе только что хотелось остановиться здесь надолго.
— Хотелось, — согласилась Изобел. — Но остановка остановке рознь. Есть остановка желанная, а есть вынужденная. Так что надо собрать очень много папоротника, чтобы разжечь костер.
Уильям чиркнул спичкой. Сухой папоротник вспыхнул, и в воздух вознесся столб дыма. Но с материка в ответ не подали никакого сигнала. Изобел протерла глаза, чтобы лучше увидеть лодку, которая направляется прямо к ним, но лодка так и не появилось. Постепенно до них дошло, что огонь либо не заметили, либо не поняли, что он значит.
— Это мне не нравится, — сказала нетерпеливо Изобел. — Уже почти семь часов, и я умираю от голода и усталости.
— Какой же я дурак! Зачем позволил тебе мучиться с папоротником? — сказал Уильям. — Но, возможно, твой дымовой сигнал заметили и люди уже находятся на пути к нам, а пока мы сделаем самое разумное, что можно в этих условиях.
И Уильям полез в корзину с провизией.
— Они на пути к нам? Если это так, то они уже давно были бы здесь. Ты же сам сказал, что мы не выберемся отсюда раньше чем завтра. А мне кажется, что и завтра мы здесь проторчим. По ночам ужасно холодно! Но ладно, не будем об этом думать, все равно не поможет. Зря я тебе позволила все это устроить.
Усталость, голод, разочарования постепенно проводили разрушительную работу в сознании Изобел.
II
— Правильно мы сделали, что взяли с собой молоко. Всякий нормальный человек, собираясь на пикник, берет с собой много молока, — рассуждал Уильям, открывая бутылку. — И правильно поступает. Молоко полезно для здоровья. Это ценный продукт питания. Если есть молоко, то голодным не останешься.
— Кто тебе сказал, что молоко — это продукт питания?
— Врачи.
— Ну и пусть они так говорят. А я тебе говорю, что молоко — это не продукт питания. Это напиток. Его пьют, а не едят. Как он может быть пищей?
Уильям, добродушный и слабовольный парень, не желая спорить со своей дамой, согласился с ней и добавил, что доктора, были, вероятно, не правы, они ошибаются довольно часто.
— Молока осталось немного, — сказал он, — не больше чайной чашки. Я никогда не пью молоко просто так, а только добавляю его в чай. Иначе можно заболеть. И многие так считают.
— А я видела, как ты его пьешь.
— Никогда так не делаю. Но, к сожалению, мы выпили весь чай за ужином. Кажется, мы тогда много чего подъели. Осталось еще немного печенья. А масла — сколько угодно.
— Сколько печенья на каждого?
— Я не собираюсь портить им себе аппетит перед обедом.
— Не будет у нас никакого обеда, — сказала Изобел очень грустно.
— Через два-три часа мы пообедаем, — уверенно заявил Уильям. — Мы выберемся с этого проклятого острова так или иначе. Не унывай, Изи!
Изобел выдавила из себя улыбку. Она позволила себе убедиться в том, что выпила все молоко и съела все печенье, и ее замучила совесть. Изобел была хорошей девушкой, и, как правило, совесть у нее чаще всего бездельничала. Но порою совесть находила себе работу. Правда, такое рвение не всегда одобрялось. А сейчас совесть подала свой робкий голос, и Изобел проворковала:
— Уилли, тебе не кажется, что у меня скверный характер?
Уильям в ответ лишь рассмеялся:
— Что ты, Изи! Ты просто устала, и тебе сейчас нелегко.
— Я думаю не только о себе, — пустилась в объяснения Изобел. В ее тоне появились, нотки мученицы. — Я думала о моей бедной маме и о близких мне людях. Ведь они будут беспокоиться! Ты об этом подумал?
— Да, но пока они не беспокоятся. До девяти часов они не начнут беспокоиться. Мы же и раньше опаздывали на обед.
— Да, и они говорили нам об этом. И мы обещали, что никогда больше не опоздаем.
— Мы в этом не виноваты.
— Они знают нас хорошо и не сомневаются в этом. Но разве остальные в гостинице поверят нам? Им покажется, что мы поступаем так нарочно. Это ужасно! Мы компрометируем себя в их глазах!
— Ну и что в этом такого? Мы уже целый год приковываем к себе внимание. И что из этого? Ведь через месяц мы все равно поженимся.
— Это не успокоит злые языки.
— Злые языки можно укоротить, — сказал Уильям мрачно и добавил: — Есть много способов сделать это.
Изобел уже оправдала себя в собственных глазах и теперь со спокойной совестью могла искать новые причины для обиды.
— В этом нет ничего хорошего, — заметила она. — Сам посуди. Я тебе доверилась, полагая, что ты не подведешь в трудный час. И вот ты привозишь меня в это ужасное место, теряешь лодку. У тебя, видимо, и в мыслях нет, что нужно делать, чтобы убраться отсюда подальше. Но после этого случая нам перестанут доверять. Случись что, и ты не сможешь ничего предпринять, разве что взирать на все беды с высоты своего роста.
Да, произошло нечто серьезное. Сначала остров являл собою частичку чистой, удаленной от мира природы, а теперь стал ужасным местом. Серьезно это было в первую очередь для Уильяма, а потом уж для Изобел, хотя вовсе не он потерял лодку. И если уж он ничего не делал, то главным образом потому, что тут уж ничего не поделаешь.
И что самое страшное, Изобел готова была вот-вот расплакаться.
— Жаль, что так получилось, — подавленно сказал Уильям. — Но я не буду сидеть сложа руки. Постараюсь сделать все, чтобы тебе было лучше. Пойду и разожгу новый костер.
— Что ж, попробуй, — сказала Изобел, покорившись судьбе.
III
Уильям шел вдоль берега, и вдруг удача повернулась к нему лицом. Сначала он не поверил своим глазам. Он увидел лодку, возвращенную коварным течением озера. Она плыла спокойно и безмятежно, будто никуда не исчезала.
— Изи! Все в порядке! — радостно закричал он. — Сейчас мы вернемся домой.
Она подбежала к нему. Уильям указал на лодку.
— Полюбуйся. Возвращение блудного челна! — торжественно проговорил он.
— Это, конечно, хорошо, но твой челн дрейфует далековато от нас, вне пределов досягаемости.
— Готов побиться об заклад с теми, кто дерзнет утверждать, что лодка вне моей досягаемости, — сказал Уильям. — Ну-ка подержи мою куртку.
