— Обдумывать каждую деталь, — бормотал между тем Макс (кто это говорит — Великий Делакорте, отец и сын в одном лице?). — Освещение. Музыка. Машинерия. Рабочие сцены. Постановка номера. Работа ног можно использовать пробежку, а можно — шажки, имитирующие восхождение. Одна манера для движения в глубь сцены, другая — для движения к зрителям.
Он начал демонстрацию, словно проводил мастер-класс. Смешанные чувства разрывали мне грудь. Я наслаждался, слушая его, но тревожился, что он, увлекшись, потеряет бдительность. Я видел, что Гарри сидит уже на самом краешке стула.
«О боже, дай мне голос!» — кричал мой бессильный ум, терзаемый гневом.
— Восемь позиций тела. — Макс никак не мог угомониться, все время сопровождая свои слова действиями. — Положение спиной к публике. Поворот три четверти вправо. Правый профиль. Поворот одна четверть вправо. Положение лицом к публике. Одна четверть влево. Левый профиль. Три четверти влево. И снова спиной к публике.
Гарри вздрогнул и торопливо принял прежнюю позу, когда Макс обернулся к нему. Возможно, Макс играет с ним? Если так, то он рискует больше, чем того требует осторожность.
— Шесть позиций ног.
Макс теперь прямо обращался к нему, с улыбкой продолжая демонстрацию. (Как он наслаждался своим умением!) Ступни сведены вместе, носки вперед. Либо одна ступня делает шаг вперед так, чтобы между обеими ступнями было расстояние от двенадцати до двадцати четырех дюймов. Следующая позиция — одна ступня перпендикулярна другой, причем каблук первой касается подъема второй.
Несмотря на свое замешательство, я не мог не поразиться той тщательности, с которой Макс усовершенствовал свое искусство. Даже я не заходил так далеко, должен признаться с раскаянием.
— Затем — шаг вперед, который выполняется перпендикулярно стоящей стопой, одна стопа направлена вперед, вторая — под углом сорок пять градусов к ней. Каблук второй ноги касается носка первой. Позиция аналогичная, но стоящая под углом сорок пять градусов стопа делает один шаг в том же направлении.
«Смотри же, Макс!» Мучительная тревога снедала меня. Руки Гарри были напряжены, он судорожно сжимал подлокотники кресла так, будто готовился вскочить. Как может Макс этого не видеть?
— Никогда не делать более трех шагов за один раз. — Макс явно увлекся, слова быстро слетали с его губ. — Шаги быстрые. Медленные. Торжественные. — И он продемонстрировал каждый из них с отточенной ловкостью. — Детали, детали всегда очень важны.
Гарри наклонился вперед, мускулы его заметно подрагивали.
«Он готов в любой момент кинуться вперед, — сообразил я. — Да проснись же ты, ради бога, Макс!»
— Как следует принимать аплодисменты? Никогда не выпрашивать их у публики, но никогда и не игнорировать. Чувствовать, когда следует их оборвать и когда следует дать им разлиться. Откланяться обязательно до того, как они окончательно смолкнут.
«Макс, это важнейшая информация, но разве ты не видишь, что из груди Гарри вырываются мелкие, хриплые звуки взволнованного дыхания?»
Очевидно, нет. Он продолжал говорить, явно не в силах остановиться.
— О, это целое искусство — раскланиваться перед публикой. Лицом вперед при мелких поклонах. Глаза устремлены на публику, вы никого не пропускаете.
Макс! Гарри начал приподниматься.
— Аплодисменты станут громче, если собравшиеся увидят, что вы смотрите прямо на них. — Макс по-прежнему ничего не замечал. — Кланяться по центру. Затем поклон влево. Затем поклон вправо.
Гарри не отрывал от него глаз. Мой взгляд метался от одного к другому.
— Поклон от талии — глубокий поклон — при овациях. Благодарю вас. Благодарю. Вы очень добры. — Его взгляд был устремлен прямо вперед. — Я счастлив…
Три события произошли совершенно одновременно (четыре, если считать то, как болезненно подпрыгнуло сердце у меня в груди).
Гарри вскочил со стула и бросился к столу.
Резко хлопнула входная дверь в вестибюле.
Макс заметил движение Гарри и, резко оборвав свои объяснения, схватил пистолет со стола.
Если б у меня не произошел удар много лет назад, он наверняка приключился бы в эту минуту.
Гарри застыл на месте, с ужасом взирая на моего сына.
В вестибюле зазвучали, приближаясь, шаги. Отчетливо слышалось цоканье женских каблучков.
Гарри открыл рот, готовясь закричать.
Но звук умер у него в горле, когда Макс с угрожающим выражением лица наставил на него пистолет.
— Проклятье! — всхлипнул Гарри в агонии замешательства. Следует ли, несмотря на явную угрозу, закричать с риском быть застреленным в то же мгновение?
Он не крикнул. Ему было слишком страшно.
Оба застыли на месте как вкопанные (я вообще-то застыл тоже, но это не привлекло ничьего внимания), когда дверная ручка повернулась и кто-то попытался войти в кабинет.
— Макс? — послышался удивленный голос Кассандры.
Макс не ответил и, судя по гневному взгляду и жесту в сторону Гарри, запретил ему подавать хоть малейший признак жизни.
— Отчего ты запер дверь? — спросила она.
Ответом ей было молчание. (С моей стороны тоже.)
— Что происходит? — Кассандра повысила голос, не понимая, в чем дело.
Макс откашлялся и отозвался с полной учтивостью:
— Ровным счетом ничего, дорогая. Можешь через несколько минут вернуться. Покажу тебе кое-что интересное.
Прошло несколько мгновений. Несмотря на обуревавший его страх, Гарри готов был разразиться потоком слов. И только угроза со стороны Макса помешала ему в этом.
— Хорошо, — донесся голос Кассандры под перестук ее удаляющихся шагов.
Макс улыбнулся (не хотел бы я, чтоб мне так кто-нибудь улыбался).
— Покажу тебе кое-что интересное, — повторил он, и улыбка исчезла. — Труп твоего любовника.
— Ты не застрелишь меня. Бравада в голосе Гарри звучала неубедительно.
— Не застрелю? — с видимым удивлением переспросил Макс. — Почему же не…
Он оборвал себя на полуслове, увидев, что взгляд Гарри метнулся к высокому панорамному окну. Мой взгляд был устремлен туда же — единственная часть моего существа, которая могла куда-то устремиться. Макс резко обернулся.
У окна стояла Кассандра. Она напряженно вглядывалась внутрь кабинета, и на лице ее застыло выражение испуга.
Вдруг она повернулась и исчезла из виду.
«Побежала звонить в полицию? — подумал я. — Или за своим собственным пистолетом?»
