Желают ли они чего-нибудь выпить? Коньяку, хереса, бренди, ликера, мараскина?..
Обе с серьезным видом покачали головами.
– Мы только на минутку, – сказала Кора.
– Потому что проходили мимо, – подхватила Кларисса. – Только поэтому.
Но несмотря на то, что такой была названная ими причина, по которой они отказались от каких бы то ни было напитков, сестры отнюдь не выказывали желания уйти поскорее, да и говорить долгое время ничего не говорили – просто сидели с тихим довольством, созерцая Стирпайка.
По прошествии немалого времени, ровно половины которого Доктору с сестрой хватило, чтобы осознать безнадежность любых попыток завязать разговор, Кора взглянула Стирпайку в лицо.
– Мальчик, – сказала она, – ты здесь зачем?
– Да, – эхом отозвалась ее сестра, – вот что мы хотели узнать.
– Все, что мне нужно, ваши светлости, – тщательно подбирая слова, ответил Стирпайк, – это ваше всемилостивое покровительство. Одна только ваша благосклонность.
Близнецы повернули одна к другой головы, но тут же снова уставились на Стирпайка.
– Повтори еще раз, – сказала Кора.
– Каждое слово, – сказала Кларисса.
– Только ваше всемилостивое покровительство, ваши светлости. Одна лишь ваша благосклонность. Это все, что мне нужно.
– Ладно, ты их получишь, – сказала Кларисса. Тут, впрочем, выяснилось, что между сестрами все же возникают недолгие расхождения.
– Не сейчас, – сказала Кора. – Не так быстро.
– Слишком быстро, – согласилась Кларисса. – Пока еще не время оказывать ему благосклонность. Как его имя?
Вопрос был обращен к Стирпайку.
– Его имя Стирпайк, – ответил юноша.
По-над каминным ковриком Кларисса потянулась из кресла к Коре и прошептала:
– Его имя Стирпайк.
– Почему бы и нет, – ровно откликнулась сестра. – Сойдет и такое.
Голову Стирпайка, разумеется, переполняли идеи и замыслы. Две эти полоумные были для него подарком. А то, что они, похоже, приходятся сестрами лорду Сепулькревию, имело огромную стратегическую ценность. Они могут оказаться следующей после Прюнскваллоров ступенькой, ведущей наверх, если не в интеллектуальном смысле, то в социальном наверняка, а только это и имело сейчас значение. Да и в любом случае, чем ниже умственные способности его нанимателей, тем легче будет ему осуществлять свои планы.
То, что одна из них сказала: «Сойдет и Стирпайк», – показалось ему особенно интересным. Следует ли отсюда, что они хотят и дальше видеться с ним? Это значительно упростило бы дело.
На этом критическом этапе он счел за лучшее прибегнуть к старому своему приему – к бесстыдной лести. А там поглядим. Однако еще сильнее затронуло его авантюристическую жилку другое замечание – касательно Графини.
Эти нелепые близняшки, судя по всему, обижены – и обижены на Графиню. Обида их, если за нее правильно взяться, позволит ему двигаться в самых разных направлениях. Стирпайк, на свой сухой, бескровный манер, начинал испытывать довольство собой.
Словно во внезапном озарении он вспомнил две крошечные фигурки в столь же режущих глаз пурпурных платьях. В самый тот миг, как он увидел их входящими в гостиную, некое эхо пробудилось в его подсознании, и хоть Стирпайк отпихнул его в сторону, как покамест несущественное, оно теперь вернулось с удвоенной силой, напомнив, где он видел две крохотные копии близнецов.
Он видел их через огромное воздушное пространство, раскинувшееся над простором башен и стен. Он видел их этим летом на пологом стволе сухого дерева, выросшего под прямым углом из высокой, лишенной окон стены.
Теперь он понял, почему Двойняшки говорят: «Наше Дерево растет из стены и оно значительнее всего, что есть у Гертруды». Да, но следом Кларисса прибавила: «Она украла наших птиц». Что может отсюда следовать? Он, разумеется, часто следил из укромного места за Графиней с ее птицами и белыми котами. Нужно будет заняться этим попозже. Ничего не следует выбрасывать из головы, не повертев предварительно так и этак и не убедившись в совершенной бесполезности выбрасываемого.
Слегка наклонясь, Стирпайк свел вместе кончики пальцев.
– Ваши светлости, – сказал он, – вас ведь чарует пернатое племя? Его клювы, оперения, манера летать?
– Что? – спросила Кора.
– Любите ли вы птиц, ваши светлости? – повторил Стирпайк, упростив вопрос.
– Что? – спросила Кларисса.
Стирпайк внутренне поздравил себя. Если они и вправду такие дуры, он определенно сможет вертеть ими как захочет.
– Птицы, – повысив голос, сказал он, – вы любите их?
– Какие птицы? – спросила Кора. – О чем ты спрашиваешь?
– Мы о птицах не говорили, – вдруг заявила Кларисса. – Мы их терпеть не можем.
– Они такие глупые, – закончила за нее Кора.
– Глупые дуры, мы их ненавидим, – пояснила Кларисса.
– Avis, avis
[12]
, конец вам, конец, – вступил голос Прюнскваллора. – О вы, орды небесные! ветви дерев лишатся своих благозвучных хоров и только тучи одни поплывут по синему небу.
Прюнскваллор, склонясь, потрепал Ирму по колену.
– Мне очень понравилось, – сказал он и продемонстрировал сестре сразу все свои блестящие зубы. – А что думаешь ты, моя необузданная?
– Глупости, – сказала сидевшая со Стирпайком на кушетке Ирма. Чувствуя, что за весь этот вечер ей, хозяйке дома, так и не представилось даже малой возможности проявить себя в качестве собеседницы, продемонстрировать свои удивительные, лишь ей, как она полагала, присущие таланты по этой части, Ирма обратила темные стекла свои к Коре, затем к Клариссе и попыталась заговорить с обеими сразу.
– Птицы, – сказала она с некоторой игривостью в интонации и повадке, – птицы в значительной мере зависят – не так ли, ваши светлости? – я говорю: птицы в великой мере зависят от своих яиц. Вы согласны со мной? Я говорю: вы со мною согласны?
– Нам пора, – сказала Кора, вставая.
– Да, мы и так засиделись. Слишком долго. У нас еще вон сколько шитья. Мы замечательные швеи, обе.
– Не сомневаюсь, – сказал Стирпайк. – Вправе ли я уповать на получение привилегии полюбоваться вашим искусством, когда-нибудь в будущем, в удобный для вас день?
– Мы еще и вышиваем, – сказала Кора, вставая и подходя к Стирпайку.
Кларисса присоединилась к сестре, обе стояли бок о бок, разглядывая Стирпайка.
– У нас множество вышивок, только никто их не видит. Ты понимаешь? – мы никому не интересны. У нас всего двое слуг. А раньше…
– И все, – сказала Кора. – А раньше, когда мы были моложе, их было несколько сотен. Отец дал нам сотни слуг. Мы тогда были очень… очень…
