– Флэй, – сказал Доктор, – вы меня слышите, Флэй? Где здесь самое большое окно, голубчик? Ну, побыстрее, где оно?
– Северная стена, – ответил Флэй. – Высоко.
– Сейчас же ступайте и разбейте его. Сейчас же.
– Там нет балкона, – сказал Флэй. – Не достану.
– Не спорьте! Пораскиньте мозгами, какие отыщутся у вас в голове. Вы знаете библиотеку. Найдите орудие, мой добрый Флэй – найдите орудие и разбейте окно. Госпоже Шлакк не помешает толика кислороду. Вам не кажется? Клянусь всеми зефирами, да! Фуксия, идите с ним, помогите ему. Отыщите окно и разбейте его, даже если придется для этого швырнуть в него Ирму, ха-ха-ха! И не пугайтесь. Дым, знаете ли, – это всего только дым: он не из крокодилов состоит, о нет, ничего столь тропического. Ну, поскорее. Делайте, что хотите, но разбейте окно и пусть вечерний воздух вольется сюда, – а я позабочусь о дражайшей госпоже Шлакк и о Титусе. О да, о да!
Флэй взял Фуксию за руку и они тут же скрылись во мгле.
Прюнскваллор постарался помочь госпоже Шлакк, чем мог, – более уверениями, что все скоро закончится, нежели средствами врачевания. Титус, как он установил, хоть и был туго спеленут, но дышать мог свободно. Убедившись в этом, Доктор присел на корточки и обернулся к центру библиотеки – ему пришла в голову мысль.
– Фуксия! – крикнул он, – найдите отца и попросите, чтобы он метнул в окно свою трость с нефритом.
Лорд Сепулькревий, только что справившийся с новым приступом паники, для чего ему пришлось чуть ли не насквозь прокусить губу, откликнулся на удивление ровным голосом сразу после того, как Доктор протрубил свое поручение.
– Где ты, Флэй? – спросил он.
– Я здесь, – отозвался Флэй, оказавшийся в нескольких футах за его спиной.
– Подойди к столу.
Флэй и Фуксия придвинулись к столу, нащупав его руками.
– Ты у стола?
– Да, отец, – ответила Фуксия, – мы оба здесь.
– Это ты, Фуксия? – вступил новый голос, голос Графини.
– Да, – ответила Фуксия, – как ты?
– Ты не видела пеночку? – спросила ее мать. – Птицу мою не видела?
– Нет, – ответила Фуксия. Дым выедал ей глаза, мгла дышала ужасом. Как и отцу, ей уже пришлось дюжину раз бороться с рвущимся из горла криком.
С дальнего конца библиотеки вновь зазвенел голос Прюнскваллора:
– К дьяволу пеночку и всех пернатых собратий ее! Флэй, нашли вы что-нибудь, чем можно разбить стекло?
– А ну-ка подите сюда, Скваллор… – начала Графиня, но не смогла закончить, поскольку легкие ее наполнились черными спиралями дыма.
На несколько мгновений в зале не осталось никого, способного выговорить хоть слово, дышать с каждым мигом становилось все труднее. Наконец послышался голос Сепулькревия.
– На столе, – прошептал он, – пресс-папье… медное… на столе. Быстрее… Флэй… Фуксия… найдите его. Нашли?.. Пресс-папье… медное.
Пальцы Фуксии почти сразу наткнулись на тяжелый предмет и тут же комнату осветил язычок пламени, взвившийся между книг справа от неиспользуемой двери. Он почти сразу исчез, точно язык гадюки, но мгновение спустя выстрелил снова и, завиваясь слева направо, понесся багровой спиралью вверх по золотым и пупырчатым корешкам книг Сепулькревия. На этот раз огонь не заглох, но вцепился в кожу переплетов мириадами трепещущих щупалец, заставив названия книг просиять в эфемерной их красе. Фуксия так никогда и не смогла забыть этих первых ярких названий, казалось, возвещавших о собственной гибели.
На несколько мгновений наступила мертвая тишь, но тут Флэй, хрипло вскрикнув, бегом устремился к полкам, стоявшим слева от входа. Огонь осветил лежавший там на полу тюк тряпья, и лишь когда Флэй поднял его и перенес на стол, все с ужасом вспомнили о забытом восьмидесятилетием старце – ибо тюк этот был Саурдустом. Не сразу удалось Доктору понять, жив ли он или умер.
В то время как Прюнскваллор пытался вернуть дыхание старику, лежавшему в своем багровом тряпье на мраморном столе, Сепулькревий, Фуксия и Флэй встали под окном, теперь хорошо видным, видным со все возраставшей, пламенеющей ясностью. Сепулькревий первым метнул тяжелое пресс-папье, но попытка его оказалась жалкой, став окончательным доказательством (если в нем еще кто-то нуждался), что Граф не был человеком действия и неспроста провел всю жизнь среди книг. Следом испытал свою сноровку Флэй. Однако и Флэй, хотя высокий рост давал ему некоторые преимущества, преуспел не многим больше хозяина по причине переизбытка кальциевых отложений в его локтевых суставах.
Пока они так упражнялись, Фуксия начала карабкаться вверх по полкам, футов всего на пять не доходившим до окна. Она взбиралась по ним и слезы застилали ей глаза, буйно стучало сердце, книги летели на пол, освобождая место для рук и ног девочки. То было трудное вертикальное восхождение, трудное тем более, что полированные полки не позволяли сколько-нибудь надежно ухватиться за них.
Графиня тем временем забралась на балкон, в углу которого отыскала безумно бьющуюся птицу. Выдернув прядь своих темно-красных волос, Графиня прижала крылья пеночки к ее тельцу, аккуратно обвязала их, на мгновение приложила пульсирующую грудку к щеке и опустила пеночку в вырез своего платья, и та, соскользнув в поместительный, полуночный простор ее бюста, мирно улеглась меж огромных грудей, без сомнения решив, когда ей удалось оправиться от испытанного ужаса, что попала в гнездо гнезд, более мягкое, чем мох, неразоримое, согретое баюкающим течением крови.
Прюнскваллор, окончательно удостоверясь, что Саурдуст мертв, приподнял один из лоскутов багровой мешковины, спадавшей с дряхлых плеч на мраморный стол, и прикрыл им глаза старика.
Затем он через плечо оглянулся на языки пламени. Те разошлись уже широко, охватив почти четвертую часть восточной стены. Жар становился нестерпимым. Следующий взгляд Доктор обратил к двери, к той, что оказалась запертой столь загадочным образом, и увидел нянюшку Шлакк, скорчившуюся с Титусом на руках прямо под замочной скважиной, в единственном возможном для них месте. Если только удастся выбить окно и соорудить под ним некую постройку, они, может быть, еще и успеют выбраться наружу, хотя как, во имя небес, удастся им спуститься с той стороны, это тоже вопрос. По веревке, быть может. Но где ее взять, веревку – да если на то пошло, какую такую постройку смогли бы они соорудить?
Прюнскваллор оглядел библиотеку, надеясь увидеть что-нибудь, чем можно будет воспользоваться. Он увидел Ирму, ничком лежавшую на полу, дергаясь точно угорь, обезглавленный, но еще сохранивший кое-какие представления о том, кто он такой. Красивая узкая юбка ее задралась, смявшись на бедрах. Наманикюренные ногти судорожно скребли доски пола. «Пусть подергается, – быстро сказал себе Доктор. – Ею мы успеем заняться потом, бедняжкой». И он перевел взгляд на Фуксию, добравшуюся уже почти до самого верха и рискованно изогнувшуюся, протягивая руку за отцовской тростью с набалдашником из черного нефрита.
