Книга В доме веселья, страница 14. Автор книги Эдит Уортон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «В доме веселья»

Cтраница 14

Белломонтская терраса тем сентябрьским вечером как никогда располагала к сентиментальным размышлениям, и мисс Барт, облокотившись о балюстраду, нависшую над садом, в отдалении от оживленной компании за чайным столом, словно бы затерялась в лабиринтах невысказанного счастья. На самом деле ее мысли были совершенно ясными, она подводила итоги и спокойно подсчитывала свои приобретения на будущее. Они хорошо были видны ей с того места, где она стояла, воплощенные в фигуре мистера Грайса, одетой в легкое пальто и кашне. Фигура эта беспокойно ерзала на краешке стула, пока Керри Фишер с горящим взором убеждала мистера Грайса, что его долг — присоединиться к инициативе за муниципальную реформу.

Муниципальная реформа была свежим хобби миссис Фишер. До этого она металась от пропаганды идей социализма к страстной защите христианской науки. [8] Миссис Фишер была хрупкой, пылкой и склонной к драматизму, а ее руки и глаза восхитительно помогали ей в страстном служении чему бы то ни было. Впрочем, повторяя ошибку всех энтузиастов, она не замечала, что аудитория весьма вяло реагирует на ее призывы. Лили с изумлением наблюдала, как Керри Фишер совершенно не замечает сопротивления, сквозившего в каждом движении мистера Грайса. Уж Лили-то знала: во-первых, он с раздражением думает о том, что от долгого пребывания в саду схватит простуду, а во-вторых, молодой человек боится, что, если он сбежит в дом, миссис Фишер потащится за ним и заставит его подписать свои бумаги. Мистер Грайс терпеть не мог, как он говорил, «связывать себя», и, сколь бы трепетно ни было его отношение к собственному здоровью, он считал, что безопаснее будет держаться подальше от пера и чернил, пока не представится случай улизнуть от миссис Фишер. Время от времени он устремлял страдальческий взор к мисс Барт, но единственным ее ответом была еще более глубокая и прекрасная погруженность в себя. Она хорошо усвоила ценность контраста и выжидала момента, когда болтливость миссис Фишер станет совершенно невыносимой, а тихое очарование мисс Барт принесет мистеру Грайсу истинное облегчение.

Из мечтательной задумчивости Лили вывело приближение ее кузена Джека Степни, который под руку с Гвен Ван Осбург возвращался через сад с теннисного корта.

Упомянутая пара тоже находилась в романтических отношениях, и Лили с некоторым раздражением наблюдала определенную карикатуру на свою собственную ситуацию. Мисс Ван Осбург была крупной девицей с плоским невзрачным лицом: Джек Степни как-то сказал о ней, что она надежна, как жареная баранина. Его собственные вкусы склонялись к более утонченной и пикантной диете, но голод не тетка, теперь пришли времена, когда мистеру Степни годилась и сухая корочка.

Лили с интересом изучала выражения их лиц: лицо девушки, обращенное к спутнику, напоминало пустую тарелку, готовую наполниться, в то время как праздный лик мужчины уже обнаруживал всепоглощающую скуку, которая рано или поздно смажет тонкую видимость улыбки.

«До чего беззаботны мужчины! — подумала Лили. — Джеку только и надо делать, что ему вздумается, и спокойно позволить девушке выйти за него замуж, а мне приходится просчитывать и изобретать, отступать и продумывать наперед, словно в затейливом танце, где один неверный шаг может безнадежно отбросить меня во времени».

Когда они приблизились, Лили поразилась причудливому, чуть ли не семейному сходству мисс Ван Осбург и Перси Грайса. Но не чертами лица были они похожи. Грайс был дидактически красив, словно рисунок отличника с гипсового слепка, а лицо Гвен походило на рожицу, намалеванную на воздушном шарике. Но более глубокое родство было несомненно: одни и те же идеалы и предрассудки, общее свойство игнорировать любые другие нормы, будто их вовсе не существует. Эти черты были присущи большинству приятелей Лили, отрицавших все, что не укладывалось в рамки их собственного мировосприятия. Короче говоря, мистер Грайс и мисс Ван Осбург были просто созданы друг для друга согласно всем законам нравственного и физического подобия. «Однако они друг на друга и не взглянут, — размышляла Лили, — обоих тянет к существам иной расы — той, к которой принадлежим мы с Джеком, существам, обладающим интуицией, чувственностью и проницательностью, о которых эти двое даже не догадываются. И они всегда получают то, чего хотят».

Она поболтала с кузеном и мисс Ван Осбург, пока слегка нахмуренные бровки последней не дали понять, что женские чары — пусть и двоюродной сестры — тоже могут вызывать ревность, посему мисс Барт, благоразумно помнившая, что ни к чему наживать себе врагов в переломный момент ее карьеры, отошла в сторону, а влюбленные рука об руку проследовали к чайному столику.

Лили присела на верхнюю ступеньку террасы, плети жимолости, обвивавшие балюстраду, касались ее головы. Аромат поздних цветов навевал безмятежность, пейзаж щеголял изысканнейшей сельской элегантностью. На переднем плане ласкали взор теплые тона садов. За лужайкой, обрамленной матовым кленовым золотом и бархатистыми пихтами, стадо пунктиром рассеялось по склонам пастбища, а растекшаяся по болотистым низинам река представлялась озером под серебряным сентябрьским небом. Лили не хотелось возвращаться в тесный круг за чайным столом. Он олицетворял избранное ею будущее, и этого было довольно, она не спешила приближать его радости. Определенность, что она сможет выйти замуж за Перси Грайса, когда пожелает, сняла тяжкий груз с души, но ее денежные затруднения были слишком свежи, чтобы их уход принес облегчение, которое менее проницательный ум посчитал бы счастьем. Ее обыденные заботы завершились. Она сможет устроить свою жизнь, как пожелает, воспарить в эмпиреях, недосягаемых для кредиторов. У нее будут наряды, более изысканные, чем у Джуди Тренор, и куда больше драгоценностей, чем у Берты Дорсет. Она навсегда освободится от необходимости выкручиваться, изобретать, унижаться — вечных спутников бедности. Она будет выслушивать лесть, вместо того чтобы льстить самой, и принимать благодарности, вместо того чтобы благодарить. Она сумеет расплатиться по старым счетам и вернуть былые преимущества. И она не сомневалась в своих возможностях. Она знала, что мистер Грайс принадлежит к немногочисленному робкому типу людей, невосприимчивых к импульсам и эмоциям. В его случае благоразумие было злом, а хороший совет — наиболее опасным помощником. Но Лили уже встречалась с подобными особями раньше, она знала, что такие осторожные натуры обладают огромным эгоизмом, и решила стать для него тем, чем до сих пор являлась для него американа, — приобретением, вложением денег, которым он мог бы гордиться. Ей было известно, что такая щедрость к себе на самом деле — одна из форм жадности, и она твердо вознамерилась стать для своего мужа объектом его тщеславия, чтобы исполнение ее желаний стало для него изысканным способом побаловать самого себя. Такая система неизбежно влекла за собой ту самую необходимость выкручиваться и изобретать, от которой она хотела бы в итоге избавиться, однако Лили чувствовала уверенность, что вскоре поведет игру по собственному сценарию. Разве можно сомневаться в ее силах? Ее красота сама по себе — не просто эфемерное достояние в неопытных руках. Она умеет усиливать красоту, заботится о ней, использует ее с умом, и оттого кажется, что красота эта — навсегда. Лили чувствовала, что может довериться своей красоте и та приведет ее к цели.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация