Ее беспомощная мольба, как всегда, затронула в нем скрытую струну приязни. Для него ничего не значило бы открытие, что рядом с ним она становится еще ослепительнее, но это видение сумрачной ее стороны, секрет которой был известен лишь ему одному, соединило их снова.
— Во всяком случае, вы не можете думать обо мне хуже, чем говорите! — воскликнула она со смехом, но голос ее дрожал.
И прежде чем он смог ответить, поток понимания между ними остановил внезапно появившийся Гас Тренор, который вышагивал в сопровождении почетного караула в лице мистера Роуздейла.
— Черт побери, Лили, я уж было решил, что вы меня избегаете, мы с Роуздейлом повсюду рыскаем за вами!
В голосе его звучали нотки какой-то матримониальной фамильярности, она увидела подтверждение своей догадки в глазах Роуздейла, и ее неприязнь к нему превратилась в отвращение.
Ответив на его низкий поклон легким кивком, она испытала еще большее презрение оттого, что почувствовала, как Селден удивился, что мистер Роуздейл входит в число ее знакомств. Тренор отвернулся, а его спутник стоял перед мисс Барт, предупредительно выжидая, рот его расползся в улыбке в ответ на все, что бы она ни сказала, он до самых пяток осознавал привилегию быть замеченным подле нее.
Пора было проявить чувство такта, быстро навести мосты, но Селден неподвижно стоял возле подоконника, оставаясь безучастным созерцателем развернувшейся сцены, и, зачарованная его взглядом, она оказалась бессильна воспользоваться своим обычным искусством. В раздражении оттого, что Селден мог заподозрить ее в малейшей нужде искать расположения такого типа, как Роуздейл, она не могла выдавить из себя даже банальной вежливой фразы. Роуздейл так и стоял перед ней в подобострастном ожидании, а она все молчала, и взгляд ее застыл где-то на уровне его сияющей плеши. И этот взгляд подытожил ее многозначительное молчание.
Роуздейл медленно залился краской, переминаясь с ноги на ногу, то и дело ощупывая увесистую черную жемчужину в галстучной заколке и нервно пощипывая ус, затем, окинув ее взглядом, попятился и произнес, покосившись на Селдена:
— Честное благородное, я в жизни не видел такой сногсшибательной одежки. Неужто это последняя придумка той самой портнихи, которую вы посещали в «Бенедикте»? Если так, то я удивляюсь, чего другие женщины до сих пор ее не заполучили.
Его слова прорезали ее молчание, и внезапно Лили осенило, что она сама сделала все, дабы эти слова обрели значительность. В обыкновенном разговоре они могли бы остаться незамеченными, но после ее долгого молчания они прозвучали с особым смыслом. Она знала, даже не глядя на Селдена, что тот мгновенно сложил два и два и сообразил, что они каким-то образом касаются ее визита к нему. Однако, хотя эта догадка и усилила ее неприязнь к Роуздейлу, Лили интуитивно почувствовала, что сейчас самый подходящий момент расположить его к себе, как ни противно ей было делать это в присутствии Селдена.
— А откуда вам известно, что другие женщины не пользуются услугами моей портнихи? — спросила она. — Видите ли, я вовсе не боюсь давать ее адрес своим друзьям.
И взглядом, и интонацией она так явственно включила его в этот привилегированный круг, что его глазки благодарно сощурились, а усы дрогнули в понимающей улыбке.
— Да ни боже мой! Вам и ни к чему! — запротестовал он. — Отдайте им все снаряжение, и вы все равно легко их обскачете!
— Ах, как вы любезны, и было бы еще любезнее с вашей стороны, если бы вы нашли для меня какой-нибудь тихий уголок и стакан лимонада или еще какого-нибудь невинного напитка, прежде чем мы все поспешим на поезд.
Говоря это, она отвернулась, позволив ему пыжиться рядом с ней на виду у группы людей на террасе, и каждый нерв ее трепетал при мысли, как Селден может истолковать эту сцену.
Но сквозь густую обиду на неправильность жизни, сквозь тонкий слой болтовни с Роуздейлом настойчиво пробивалась еще одна мысль: она не должна оставить без внимания правду о Перси Грайсе, которую узнала сегодня. Воля случая или, возможно, его собственное решение разлучило их после его поспешного бегства из Белломонта, но мисс Барт была мастером преодоления и более непредсказуемых обстоятельств, а неприятный инцидент, случившийся несколько минут назад, разоблачение перед Селденом именно той стороны ее жизни, которую она более всего хотела бы скрыть от него, усилило ее страстное стремление найти убежище, укрыться в нем от подобных унижений. Любая определенность была бы куда более приемлема, чем эта зависимость от жизненных случайностей, которая держит ее в постоянном напряжении и тревоге.
В помещении царило рассеянное настроение, словно зрители вот-вот начнут расходиться, после того как главные действующие лица покинули сцену, но среди оставшихся Лили не увидела ни Грайса, ни младшенькой мисс Ван Осбург. Исчезновение этой пары породило в ней плохое предчувствие, и она очаровала мистера Роуздейла предложением прогуляться до оранжерей в дальнем конце особняка. В комнатах было еще немало публики, которая не оставила незамеченной их совместную прогулку, но изумленные и вопросительные взгляды отскакивали, не задевая ни ее равнодушия, ни его самодовольства. Меньше всего в эти минуты ее волновало, что ее видят в компании Роуздейла, все ее мысли сосредоточились на объекте поисков. Однако в оранжереях Грайса не оказалось, и Лили, подавленная внезапной неудачей, уже раздумывала о том, как бы ей избавиться от теперь уже ненужного спутника, как вдруг они наткнулись на миссис Ван Осбург, раскрасневшуюся и обессиленную, но сияющую от сознания выполненного долга.
Она послала им добрый, но равнодушный взгляд утомленной гостеприимной хозяйки дома, для которой ее гости превратились в мелькающие стеклышки в калейдоскопе усталости, но затем ее внимание сфокусировалось, и она поманила мисс Барт доверительным жестом:
— Дорогая Лили, у меня не было времени перемолвиться с вами словечком, но теперь, надеюсь, вы не заняты. Вы не видели Иви? Она повсюду вас искала, чтобы поведать свой маленький секрет, но я полагаю, вам он уже известен. Помолвка будет объявлена только на следующей неделе, но вы с мистером Грайсом большие друзья, и они оба мечтают, чтобы вы первой узнали о том, как они счастливы.
Глава 9
Во времена молодости миссис Пенистон высший свет возвращался в город в октябре, посему десятого октября шторы в ее резиденции на Пятой авеню были подняты, и глаза бронзового «Умирающего гладиатора» на окне в гостиной снова изучали пустую улицу.
Первые две недели после приезда являлись для миссис Пенистон домашним эквивалентом религиозных обрядов. Она «отправляла» их, перекладывая простыни и одеяла в возвышенном духе покаянного погружения в глубины сознания. Она преследовала моль, подобно тому как угрызенная совестью душа ищет тайные пороки. Верхние полки каждого шкафа готовы были выдать свои секреты, подвал и ларь с углем исследовались до самых мрачных глубин, и, во свершение последнего из очистительных обрядов, весь дом закутывался в покаянное белое, омытый искупительной мыльной пеной.
