— Уж полночь близится, — тихо произносит Аннелиза, и вдруг меня осеняет, что мы заколдованы.
Если немедленно не сяду, то свалюсь от усталости. К счастью, мы добрались до промежуточной опоры; парапет достигал нам до талии, и мы, оперевшись о широкую стенку из песчаника и поддерживая друг друга, с горем пополам сохраняли равновесие. Как изможденные птицы, присевшие перевести дух, мы сидели на парапете и смотрели вдаль на ворота, зажатые между двумя тонкими башнями. Вода тихо и неспешно огибала арки моста, время от времени доносились молодые голоса или музыка, гремевшая из открытого автомобиля.
Луиза что-то говорит под нос по-португальски, из чего я поняла только «звезда» и «пляж». Аннелиза бормочет какие-то стихи, но мне они незнакомы. Впервые в жизни мне самой хочется выступить с чем-нибудь, и я решаюсь запеть: «Скоро буду косить у Некара, скоро буду косить у Рейна, скоро будет у меня сокровище, и скоро буду я один». Однако пение нагнало на меня тоску, потому что я давно не сокровище, и впору завыть.
— Ты иногда тоскуешь по родине? — спрашиваю я Луизу.
– Às vezes,
[8]
— отвечает она, — но с Фернандо я порвала и поэтому не могу вернуться.
— И теперь хочешь выйти замуж за Эвальда?
Луиза молча улыбается, причем так язвительно, словно я отмочила шутку на злобу дня.
— Fontana di Trevi,
[9]
— напевает она и кидает ключи от автомобиля в Некар.
Аннелизу такие мелочи не волнуют. Она декламирует:
Словно птица лесов, вровень с вершинами
Над рекою твоей, струями блещущей,
Мост надежный протянут
И легко под шагом звенит.
— Вы счастливы? — спрашивает Луиза.
Аннелиза кивает, а я качаю головой. Из воды выползают, извиваясь, зеленые змеи, тянутся вверх своими раздвоенными головами с рассеченными языками и шипят. Вот русалка помахала мне хвостом и исчезла. Вдруг я чувствую маленькую, но сильную руку на своем плече, она ищет во мне опору. Прежде чем я сумела понять, что происходит, Луиза взобралась на парапет.
— Мы можем летать! — издает она ликующий крик и поворачивается лицом к воде. — Пока, boa sorte!
[10]
Мы с Аннелизой быстро — насколько это слово уместно в нашем состоянии — развернулись на сто восемьдесят градусов. Луиза зависла с наружной стороны парапета. Мы увидели, как она расправила свои крылья и была такова. Над водой клубился густой туман, а в воздухе парила моя пестрая шаль, и мы ее провожали взглядами до тех пор, пока она не скрылась в темноте.
— Прощай, голубка! — крикнула я и помахала ей рукой.
Ошеломленная Аннелиза обрела дар речи.
— Моим ангелом-хранителем была Люцифера, но она покинула меня, — произнесла она чуть не плача. Но вслед за тем доказала, что для каждой ситуации знает подходящий стих:
Когда мы вновь сойдемся втроем?
К семи на мост давайте придем.
К быку, что в центре.
Внезапно она запнулась на балладе Фонтане, так как мы услышали знакомые голоса Эвальда и Андреаса.
— Они не могли отойти далеко от машины. Луиза плохо ходит пешком!
— Аннелиза тоже.
Услышав свое имя, моя подруга испугалась.
— Горе мне! Демоны! — завизжала она и чуть сползла, чтобы оттолкнуться и убежать.
Я с трудом удерживала ее, но она рванулась вперед, и мы повалились на землю. Последним, что я услышала, был мощный аккорд ангельской трубы, вокруг меня взорвались тысячи стекол, боль разорвала все конечности, а затем холодная как лед рука русалки потянула меня к себе.
Ангельские трубы загудели по новой, хотя я была уверена, что спаслась от шума. Пронзительный ритмичный тон небесного оркестра пронзал до мозга костей, и мне казалось, будто это меня встречали в сверкающем промежуточном мире между небом и землей. Куда улетели мои сестры? Что за толстое царапающееся существо из меха липнет к моему телу до самого подбородка? Что за вампир кусает в локти? Главное — не открывать глаза, что бы ни случилось.
— Она приходит в себя, — раздается чей-то голос.
Мне хочется, чтобы меня повезли на прогулку, покачали и поносили на руках, распеленали, искупали и снова запеленали, потому что я чувствую себя совсем маленькой.
— Мама! — кричу я.
— Хотелось бы посмотреть, какое заключение дадут в лаборатории, — звучит чужой женский голос.
Медленно открываю глаза и смотрю по сторонам. Я лежу в больничной палате. Кроме меня никого нет. Солнце слепит в глаза через окно. Хочется пить. На столике рядом стоит пластмассовый стаканчик со своеобразной насадкой на крышке. Я еще не успела решить, пить ли мне из этого поильника, как открылась дверь, и вошла медсестра. Наморщив лоб, сестра измерила у меня пульс и поинтересовалась, как дела.
— Где остальные? — спрашиваю я медсестру.
— Очень скоро вы узнаете, — холодно отвечает она, — я не уполномочена давать справки. Кстати, вами уже интересовалась полиция.
Она быстро удалилась, но вскоре возле моей кровати возникла Йола, пододвинула стул и произнесла:
— Вы знаете, кто я?
Она выглядит скверно, невыспавшейся и заплаканной.
— У вас зрачки сильно расширены. Вы не могли бы вспомнить, что употребляли вчера вечером? — продолжила Йола.
Разве я могла выдать того, кто подговорил нас покурить травку? Предпочла лишь упомянуть пару безобидных напитков и сигареты, которыми со мной поделилась Луиза.
— Могу представить, что это была за трава, — вздыхает Йола, окидывая меня взглядом и качая головой. — Жаль, если моя мама причинила вам вред.
— Где она? Где Аннелиза?
— Ваша подруга в отделении интенсивной терапии. Она пребывала в делирантном состоянии, и потребовалось держать ее под постоянным контролем. Думала, что одержима бесами! Но сейчас успокоилась. Моего отца тоже держат под наблюдением.
— А ваша мама?
Йола потеряла самообладание и заревела навзрыд:
— Маму до сих пор не нашли!
Тем не менее, поплакав, она немного успокоилась и сообщила о деталях произошедшего. За те галлюцинации, которые мы с Аннелизой испытали впервые в жизни, следовало благодарить мать Йолы, а за своевременное спасение — ее мужа и отца. Дело было так: когда Андреас и Эвальд увидели, как три фигуры почти разом ринулись с моста, они забили тревогу и немедленно позвонили в службу экстренной помощи. А поскольку медлить было нельзя, они прыгнули в холодную воду. Андреас вытащил Аннелизу, Эвальд — меня.
