Он двинулся к входной двери и открыл ее. Дневной свет. Барретт захлопнул дверь и, подковыляв к телефону, взял трубку.
Никакого ответа. Барретт постучал по рычагу. Прекрасное время для обрыва связи. Он подождал и снова постучал по рычагу. Ну же, давай! Вряд ли он сможет вывезти Фишера и мисс Таннер без посторонней помощи.
Он уже собирался повесить трубку, когда на другом конце послышался голос кого-то из людей Дойча:
— Да?
Барретт с облегчением громко вздохнул.
— Вы заставили меня поволноваться. Это Барретт. Нам нужна медицинская помощь.
Молчание.
— Вы меня слышите?
— Да.
— Так вы вышлете помощь прямо сейчас? Мистер Фишер и мисс Таннер нуждаются в срочной госпитализации.
Никакого ответа.
— Вы поняли?
— Да.
Молчание на линии.
— Что-то не так? — спросил Барретт.
Человек на другом конце вдруг выдохнул и сердито проговорил:
— Черт возьми, это нечестно с вашей стороны!
— Что нечестно?
Человек Дойча поколебался.
— Что нечестно?
Снова колебание. Потом голос быстро проговорил:
— Старик Дойч сегодня утром умер.
— Умер?
— У него был неизлечимый рак. Он принял слишком много таблеток, чтобы заглушить боль. И случайно сам себя убил.
Барретт ощутил отупляющее давление на череп. «Какая разница?» — услышал он в голове вопрос, но сам знал какая.
— Почему вы нам не сообщили? — спросил он.
— Было велено не говорить.
«Сын велел», — подумал Барретт.
— Что ж... — слабым голосом проговорил Барретт. — А как...
— Мне велено просто... бросить вас там.
— А деньги? — спросил Барретт, хотя уже знал ответ.
— Об этом мне ничего не известно, но в данных обстоятельствах... — Говорящий вздохнул. — Где-нибудь это записано?
Барретт закрыл глаза.
— Нет.
— Понятно, — безразлично проговорил собеседник. — Тогда этот его ублюдок-сын, несомненно... — Он не договорил. — Послушайте, я прошу прощения, что не позвонил вам, но у меня связаны руки. Мне прямо сейчас нужно возвращаться в Нью-Йорк. У вас есть машина. Предлагаю вам уехать. В Карибу-Фолс есть больница, вы доберетесь туда. Я сделаю, что могу... — Голос затих, потом раздался раздосадованный возглас. — Черт, меня самого, наверное, уволят. Терпеть не могу этого типа. И отец-то был не подарок, но этот...
Барретт повесил трубку, на него нахлынула волна черной меланхолии. Ни денег, ни попечения об Эдит, ни выхода на пенсию, ни возможности отдохнуть. Прижавшись лбом к стене, он прошептал:
— О нет!
Пруд.
Барретт резко повернулся и осмотрел вестибюль. Слова скакали в голове, не связываясь. «Нет», — подумал он и крепко сжал зубы. «Нет», — сказал он дому и нарочно покачал головой.
— Ты не победил, — сказал Барретт, идя в большой зал. — Пусть я не получу этих денег, но ты меня не одолеешь, нет. Я понял твою тайну, и я тебя сокрушу.
Никогда в жизни он не чувствовал такой злобы. Дойдя до арки, Барретт торжествующе посмотрел на реверсор.
— Вот! — крикнул он. — Вот он стоит! Твой сокрушитель!
Он чувствовал опустошение, его преследовала боль, и ему пришлось прислониться к стене. «Это не важно», — сказал Барретт сам себе. Всякая боль теперь отошла на второй план. О Фишере и мисс Таннер он позаботится позже, а потом об Эдит и о себе. В данный момент важно лишь одно — сокрушение Адского дома и триумф его предприятия.
* * *
10 ч. 33 мин.
Она как будто всплыла из темноты. Голос Дэниэла упрашивал ее: «Ты не должна спать». Она словно чувствовала, как вены и артерии сдавливаются, ткани сжимаются, тело вырывается из темноты. В мочевом пузыре чувствовалось неприятное давление. Она пыталась сдержать его, но не могла. Давление все нарастало. "Давай,— говорил ей Дэниэл, — не терпи". Флоренс застонала и не смогла удержаться. Ощутив струю на ляжках, она вслух закричала от стыда.
И вдруг проснулась. Скинув одеяло, она встала и ошалело посмотрела на мокрую простыню. Он так глубоко укоренился в ней, что теперь контролировал всю работу организма.
— Флоренс.
Она рывком повернула голову и увидела проекцию его лица на висящей серебряной лампе.
— Пожалуйста, — сказал он.
Флоренс уставилась на него. Он улыбнулся.
— Пожалуйста, — насмешливым тоном повторил Дэниэл.
— Прекрати.
— Пожалуйста, — сказал он.
— Прекрати.
— Пожалуйста. — Он в презрительной усмешке обнажил зубы. — Пожалуйста.
— Прекрати, Дэниэл!
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
Флоренс повернулась и бросилась в ванную, но холодная рука схватила ее за лодыжку и повалила на пол. Ледяной призрак Дэниэла охватил ее всю, его демонический голос выл в ушах:
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
Она не могла выдавить ни звука, его призрак словно высосал дыхание.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
Он захохотал в диком садистском восторге.
«Господи, помоги мне!» — в муке подумала Флоренс.
— Господи, помоги мне! — жалобно повторил его голос.
— Отпусти меня! — взмолилась она.
— Отпусти меня, отпусти меня! — передразнил его голос.
Флоренс зажала руками уши и закричала:
— Господи, помоги мне!
Дэниэл исчез. Флоренс судорожно хватала ртом воздух и, с трудом поднявшись на ноги, пошла в ванную.
— Уходишь? — раздался его голос.
Она настроила ум против его уговоров. Ввалившись в ванную, Флоренс включила холодную воду и плеснула себе в лицо.
Выпрямившись, она посмотрела в зеркало. Бледное лицо покрывали царапины и выцветшие синяки. Шея и верхняя часть груди, насколько было видно, тоже сильно пострадали. Наклонившись, Флоренс увидела, что груди как будто воспалились, а следы зубов почернели.
Она окаменела, когда дверь распахнулась и в зеркале на двери отразилось все ее тело. Флоренс пыталась сопротивляться, но холод змеей полз вверх по спине. Она разинула рот и выпучила глаза.
Через мгновение она уже улыбалась и, прикрыв глаза, откинулась назад. Сзади стоял Дэниэл. Она чувствовала, как его затвердевший член входит в прямую кишку. Его руки обхватили ее груди и мяли их. Флоренс прислонилась к нему, и тут в ванную проскользнула Эдит и, упав на колени, просунула язык ей во влагалище. Флоренс высунула язык. Она страстно терлась о Дэниэла. Именно этого она и хотела, именно такой и была.
