— Ты знаешь, кто я? — сказала Анна.
Она все время ему улыбалась.
Он не отвечал. Не моргал. Если бы он мог, то вывернулся бы наизнанку.
— Да. Конечно. Ты знаешь. Ты помнишь. Мы некоторое время жили вместе, ты и я. В моем доме. Ты жил у меня дома. Ты помнишь. Ты был болен. У нас было время. Ты оставался со мной. В моем доме. Помнишь?
Он ничего не говорил.
— Ты понимаешь, что я говорю? — спросила она.
Трудно сказать наверняка, но мне показалось, что он кивнул.
Анна посмотрела на меня. Я не двигался.
— Хочешь ему что-нибудь сказать?
— Что я должен сказать?
— Скажи: привет.
— Привет, — повторил я.
Я с трудом смог заставить себя взглянуть на клона. Он не глядел на меня.
— Поговори с ним, — попросила Анна.
— Мне нечего сказать. Я его не интересую. Он не замечает, что я здесь.
— Скажи что-нибудь. Дай ему понять, что ты не опасен.
Я ничего не мог придумать.
— Карл у Клары украл кораллы, — наконец проговорил я.
— Потрясающе, — отозвалась Анна.
— Я много о тебе слышал. — Я показал на Анну. — Я — ее друг. Мы — старые друзья. — Потом обратился к ней самой: — Это все, что я могу. Дай мне время. Мне трудно.
— А ему, думаешь, легко?
— Мы — твои друзья, — сказал я Алану. Потом повернулся к Анне: — Может, мне подойти поближе?
— Лучше не надо, — ответила она.
Должно быть, Анна чувствовала смятение при виде нас, Алана и меня, сошедшихся в пространстве и времени (причем обошлось без «большого взрыва»): двойник ее знакомого юноши, точно такой, каким она его помнила, а рядом — сам юноша, состарившийся и непохожий на самого себя. Видя ее в тот день с Аланом, я, должно быть, подумал, что, глядя на него, в ней могут проснуться воспоминания о том, что она чувствовала ко мне, когда мы учились в аспирантуре. Помню, что мне подумалось — она предпочитает мне Алана. Она могла позволить себе думать (и это очень печально), что он, в отличие от меня, не выберет себе другую женщину, кроме нее. Что ей не придется ни с кем соперничать за его расположение или привязанность. Что Алан — это версия меня, не поддающаяся другим чарам. Но подсознательно она, возможно, видела в нем более безопасный, денатурированный, «родственный» способ испытать хоть какую-то близость, в которой ей сорок пять лет назад отказали в Айове. Вот так бесцеремонно я помещаю себя в эпицентр ее мыслей и чувств.
Анна приставила к груди указательный палец.
— Меня зовут Анна, — сказала она Алану. — Анна. Я называла тебе свое имя. Когда ты был со мной. — Она снова показала на себя. — Можешь сказать: «Анна»?
Она подождала его ответа. Мне показалось, прошло очень много времени. Хорошая педагогика.
— Ладно, — кивнула она, когда стало ясно, что клон собирается хранить молчание. — Не говори. Скажешь, когда будешь к этому готов.
Она показала на меня:
— Это — Рэй. Рэй — мой друг. И твой друг тоже.
Вы ожидаете, что следующим жестом она указала на него и произнесла его имя, но она этого не сделала.
— Когда ты был у меня, — сказала она, — ты находился в Айове. Там я живу. Это далеко отсюда. В другой стране, она называется Америка. Ты проделал долгий путь.
Она встала.
— Иди сюда, со мной, — предложила она ему.
Она взяла его за руку и заставила встать.
Я в первый раз увидел Алана в полный рост. Он был больше, чем я ожидал. На его предплечьях выделялись налитые мускулы и вены, шея была мощная. Стоя на месте, он всегда казался неуклюжим, неловким, словно не знал, как равномерно распределить вес. Но в движении он был легким и свободным, спортивным.
Я никогда не был легким, свободным или спортивным. Во всех видах спорта, кроме бейсбола и боулинга, я вечно был хуже всех. Мой отец, который почти всегда подбадривал меня, говорил, что я бегаю как Граучо Маркс.
[9]
Я не понимал, что это означает. Позже учитель физкультуры говорил, что я бегаю так, словно мне в пятки вбили гвозди. Школьный футбольный тренер заявил, что во мне отсутствует стержень. Но Алан, похоже, обладал способностями к любому виду спорта.
Анна подвела его к окну справа от кресла.
— Посмотри сюда, — сказала она.
Алан послушно выглянул в окно вместе с ней.
— Это — Оттава. Сейчас ты в Оттаве. Оттава — город в стране под названием Канада. Это хорошее место. Ты здесь в безопасности. Мы теперь с тобой.
Трудно сказать, понял ли он что-нибудь.
Стоя у окна, Анна продолжала:
— Вон там, внизу — огород. Те два человека живут здесь. Они выращивают овощи. Помидоры. Фасоль. Морковку. Кабачки. Всякие вкусные вещи.
Он продолжал смотреть в окно, переминаясь с ноги на ногу.
— Может, ты работал на огороде?
Он не ответил.
— Ты ешь овощи, я знаю, — сказала Анна.
Она тронула его за руку.
— Как тебя зовут? — спросила она. — Назовешь мне свое имя?
Он не ответил.
— У тебя есть имя?
Снова молчание.
— Как же нам тебя называть?
Она проговорила это с надеждой, потом беспомощно взглянула на меня. Я пожал плечами. Она улыбнулась ему и легонько сжала его руку:
— Не волнуйся, милый. Мы что-нибудь придумаем.
Она оставила его у окна и подошла ко мне.
— Мне ужасно не нравится, как я с ним разговариваю. Звучит так снисходительно. Неудивительно, что он не отвечает. Это ниже его уровня.
— Думаешь? — усомнился я.
— Уверена, — кивнула она.
— Ну, у тебя все равно получается лучше, чем у меня.
— Но что дальше? Он здесь. Мы здесь. Что нам теперь делать? С чего начать? Как провести следующие пять минут? Следующий час?
— Ты меня озадачила, — сказал я, хотя вопрос о том, как провести время, совсем недавно был наиболее существенным в моей жизни.
— Хочешь посмотреть свою комнату? — спросила она Алана. — Пойдем посмотрим твою комнату.
Алан стоял на месте, спиной к нам.
— Идем, — позвала она. — Я покажу тебе, где ты будешь спать. Посмотрим на твою кровать.
Он не шевельнулся.
— Почему бы тебе не переодеться? — предложила она. — Давай? У тебя есть одежда?
Он стоял, словно окаменел.
