— Мне бы хотелось посмотреть самому, — сказал Высокий. — Могу я услышать, как он разговаривает? Как читает?
Но Алан ни слова не сказал при нем, никак себя не проявил, несмотря на все наши с Анной просьбы. Пока Высокий оставался в квартире, Алан молча сидел на диване и смотрел телевизор или разглядывал журнал. Когда разговор сворачивал на него, он уходил в свою комнату.
— Что с тобой? — спросила меня Анна после одного из визитов Высокого.
— Я ему не нравлюсь, — сказал я. — Он мне не нравится. Я — не член твоей организации, Анна. Они не могут мне приказывать.
— Отлично, Рэй, — сказала она. — Но ты ведешь себя как ребенок. Что, по-твоему, думает Алан, когда ты ведешь себя подобным образом?
— Я не знаю, что он думает, — ответил я.
— А ты сам подумай. Ты должен быть выше этого.
Я подумал. Я не был выше этого.
Во время своего третьего и последнего посещение квартиры на Фриэл-стрит Высокий сказал, что скоро нам придется покинуть Оттаву. (Это было в конце ноября. Неделю назад мне исполнилось шестьдесят шесть. Мы с Анной решили не отмечать этот день. Мы подумали, что лучше не поднимать при Алане вопрос дней рождения.) Нам было жаль это слышать. Мы узнали город, полюбили его. Чувствовали себя в нем более или менее удобно.
— Почему нам надо уезжать? — спросила Анна. — Что случилось?
К этому времени я уже знал, что лучше и благоразумнее предоставить ей вести все переговоры.
— Мы считаем, они уже близко.
— Не возражаете, если я спрошу, — сказала она, — что заставляет вас так думать?
Высокому нравилась Анна. Нравился ее муж. Он сожалел о том, что ей приходится иметь дело со мной.
— Они вас разыскивали, — ответил он. — Они были возле вашего дома. Разговаривали с вашими соседями. Они знают, сколько времени пустует ваш дом. Мы считаем, что они обшарили окрестности и обыскали вашу машину. Им известно о вашей причастности к организации. Они помнят вашего мужа.
— Так и должно быть, — сказала Анна.
— Они были у ваших детей, сначала — у дочери в Айове, потом — у сына в штате Вашингтон.
— Вы уверены?
— Да.
— С ними все в порядке? С моими детьми все в порядке?
— Да, все хорошо. Ваши дети не знают, где вы, что вы делаете, и это хорошо. К тому же они решительно пожелали сотрудничать с правительством, чтобы помочь найти вас. Что тоже хорошо.
— Тогда ладно, — сказала Анна. — Значит, с ними все в порядке.
— Пока да, — кивнул Высокий. — Но чтобы защитить их и себя, вы по-прежнему должны избегать любого контакта с ними.
— Да. Так и будет. А Рэя они ищут?
— Похоже, нет. Мы этого ожидали.
— Хорошо, — сказала она. — Это хорошо.
— Мы сделаем для вас все, что в наших силах, — сказал он. — И для него, — кивнул он в мою сторону.
— Значит, вы думаете, они близко?
— Именно так.
Я больше не мог молчать.
— Это «команда Долли»?
— Называйте их как угодно, — сказал Высокий. — Им все равно.
— Отчего вы думаете, что они близко? Что заставляет вас думать, что они существуют? У вас есть реальные доказательства того, что они приближаются?
Оказалось, что это до отвращения просто — вникнуть в их жаргон и начать им пользоваться.
— Они здесь, — сказал он. — Или будут здесь очень скоро.
— Но, — настаивал я, — откуда вы это узнали?
— Вы действительно хотите знать или спрашиваете просто так, чтобы не молчать?
— Послушайте, — обратилась к нему Анна. — Это важно. Вы не должны так разговаривать с Рэем. Особенно при Алане. Понимаете?
Я был благодарен ей за заступничество.
Высокий улыбнулся.
— Я понимаю, — сказал он. — У вас три дня. Это все, что я могу вам дать.
— Самое печальное то, что Алану здесь нравится, — проговорила Анна. — Он только почувствовал себя дома.
— Сожалею, — развел руками Высокий.
— Мы уедем далеко? — спросила она.
— Смотря что вы подразумеваете под словом «далеко».
— Господи! — взорвался я. — Куда мы поедем? Просто скажите, и покончим с этим дерьмом.
Я удивился сам себе: это было выражение моего отца.
— Узнаете, когда придет время, — ответил Высокий.
Вообще-то наши передвижения было легко предсказать. Всякий раз мы переезжали на запад, в ближайший город, большой или маленький. Однако нам пришлось еще дважды выслушать эту загадку, «пойди туда — не знаю куда», через три месяца в Виннипеге и еще через три месяца в Риджайне.
— Как у вас с деньгами? — спросил он Анну в один из следующих визитов. — Хватает?
— Мне бы хотелось больше, — без колебаний ответила Анна. — У вас они есть?
Высокий посмотрел на меня, словно давал понять: он знает, что у меня еще много денег. У меня их было больше, чем он мог себе представить.
— Думаю, сумеем наскрести, — сказал он Анне. — Получите перед отъездом.
Это было в конце мая, прямо перед нашим переездом из Риджайны в Калгари и перед моим вторым инфарктом. Я вспомнил разговор о деньгах, потому что считал это одной из своих немногих побед. А еще потому, что в тот вечер, прямо после ужина, мы решили рассказать Алану, кто он такой.
Алан подолгу смотрел телевизор. Гораздо больше, чем, по моему мнению, было необходимо, но уверенность Анны в полезности этого занятия одерживала верх. Сначала он воспринял телевидение восторженно и, как зачарованный, смотрел все подряд. Но к тому времени, когда мы переехали в Виннипег, он научился разбираться в программах и пользоваться пультом, а также запомнил время и каналы тех шоу, которые ему нравились. Как я уже говорил, он был готов смотреть телевизор по шестнадцать часов в день, сидя по-турецки на полу, как можно ближе к экрану и включив звук на полную громкость. Ради его психики мы заставили Алана соблюдать определенные правила, очень мягкие, но он неохотно соглашался им следовать. Он смотрел телевизор час утром, перед завтраком, час ближе к вечеру, после занятий, если не было запланировано других дел, и два часа после ужина, когда он заканчивал мыться. Если играли «Виннипег джетс», мы позволяли ему смотреть матч до конца. Запрещалось смотреть телевизор во время еды, исключались мультфильмы, детские программы, фильмы ужасов — этот запрет мы наложили, учитывая печальные подробности его жизни, — и любые передачи, где показывалось или одобрялось насилие. Мы сделали беспринципное исключение для хоккея. Один из нас сидел с Аланом в комнате, когда был включен телевизор. Мы не подумали о том, что надо запретить порнографию, которую легко было отыскать после полуночи. Больше всего мы опасались, что он раньше времени увидит или услышит что-то, относящееся к клонированию: сообщение в новостях (иногда в канадских газетах появлялись антиамериканские статьи, включавшие клонирование в список зол, содеянных нашей страной), художественный фильм, брошенную по ходу действия шутку в одной из глупых комедий, которые он смотрел. Но мы зря беспокоились. Даже в Канаде люди почти ничего не знали об этом.
